Практика на Лысой горе

Дверь тихонько открылась, и к нам вошла Александра Евгеньевна. Внимательно осмотрелась, приметила метлу на полу и чуть нахмурилась. Потом перевела взгляд на меня и чуть покачала головой.

– Девочки, играть с гаданием – опасно.

Не дав даже заикнуться, она быстро подошла, протянула руку над плошкой с водой и что-то шепнула. Карие глаза злыдни вспыхнули черным, вода вмиг испарилась. Она взяла в руки паляныцу, разломила ее пополам, потом на каждой части нарисовала какой-то знак. То, что было еще миг назад пышной сдобной булкой, превратилось в серую пыль. Александра Евгеньевна собрала ее и, подойдя к окну, сдула на улицу. Мы в гробовом молчании наблюдали эту сцену.

– Багрищенко, – не оборачиваясь, сказала Ткачук, и Танька вздрогнула – ничего хорошего голос злыдневской кураторши не предвещал. – Еще раз учую, что ты чем-то таким занимаешься, – отрабатывать будешь две недели в нашем корпусе, ясно?

Танька широко раскрыла глаза, однако я так и не поняла, что именно ее удивило.

– Я не слышу ответа. Поняла?

– Поняла, – буркнула Багрищенко.

Александра Евгеньевна тем временем развернулась и хмуро оглядела нас.

– Так, Дина. Ложись в кровать, а то заберу как наглядное пособие для общих основ умертвологии.

– А как вы определили? – глупый вопрос сорвался с языка сам. Конечно, я понимала, что Ткачук в магических делах далеко не профан, могла сообразить, что ворожба идет, но вот так четко сказать, что гадание, – это странно. Оно же ведьмовское, а она – злыдня.

При этом я встала и поплелась к кровати. Завтра ведь на пары, а тут бы выспаться не мешало. Правда, кажется, суровая злыдня никуда уходить не собиралась. Наоборот, села рядом и положила руку на мой лоб.

– Расслабься, – тихо произнесла она, – подпитаю немного.

От ладони пошло приятное тепло, расслабление охватило дурманящей волной, а глаза начали слипаться. На мой вопрос отвечать не собирались, ну и ладно, разберемся. Ваську спрошу – он может много наговорить, при этом даже и приличное попадется.

– Замуж ей предложили выйти, – словно издалека послышался Танькин шепот. – Понимаете?

– Эка невидаль, – хмыкнула Ткачук, – так что ж теперь, всю силу в гадание надо вбухать? Татьяна, стыдно должно быть, ты ведь знаешь, что такие штуки опасные: грань настолько тонкая, что можно и не вернуться.

– Да тут и жених, кхм, – Танька резко замолчала.

Я хотела сказать, что жених у нас не просто «кхм», а жутко наглый, самоуверенный, опытный, могущественный и, как это ни прискорбно, старый. Однако губы почему-то не слушались, накатила странная апатия и всепоглощающая лень; сказать слово – просто нереально.

– И кто? – хмуро поинтересовалась Александра Евгеньевна.

– Чугайстрин. Старший.

Злыдня присвистнула. При этом так звонко, что я невольно позавидовала. Уж сколько пыталась, а толку – ноль. Васька вечно подкалывает меня, потому что сам может соловьем высвистывать, а я – нет. А ведь соловейко – такое красивое заклинание.

Больше не говорили, а я как-то быстро провалилась в глубокий сон. И снились в этот раз не зеленые горы, и не глубокое озеро, а бескрайнее небо, усыпанное звездами. Маленький домик в уютной долине, звон цимбал и шум ветра, и еще чьи-то бесконечно серьезные и грустные глаза. И не разобрать: то ли серые, как осенние тучи, то ли черные-черные, как полтавская ночь. Внутри становилось страшно и сладко одновременно, вместе с тем приходило осознание, что ждать помощи неоткуда и справиться со всем нужно самой…

Но, может, и не сон? Я вдруг поняла, что сижу на кровати в том самом уютном домике. Рядом свернулся черный кот и раскатисто урчит. Здесь немного пыльно, но не так страшно. Явно холостяцкое жилище: кот еще к полу не прилипает, но скоро будет.

Я встала и огляделась: деревянный стол, печь, ранее явно разрисованная цветами, теперь же краски совсем выцвели. Над входом подковка, над ней – вышитый красным и черным рушник. Так обычно иконы украшают, только тут, видимо, живут не христиане. Все помещение какое-то старое, даже можно сказать – древнее. И в то же время кровать вполне современная, шкаф – тоже. В нем стоит множество книг, в углу – плоский плазменный экран. Не удивлюсь, если где-то обнаружится ноутбук.

Котяра потянулся, подошел ко мне и потерся о колено.

– Мр-р?

В вопросе так и слышалось: «Привет, гостьюшка! Чего расселась, давай корми меня. Не-мед-ленно!» Кормить его, конечно, было нечем, но…

Я чуть нахмурилась и принялась исследовать помещение более детально. Возможно, где-то спрятался холодильник? Подойдя к печи, осмотрела ее и заметила в стене странное углубление. Коснулась рукой, что-то звонко щелкнуло. Ойкнув, я заметила, как в сторону отъехала дверка, и на меня пахнуло холодом. Охнула от изумления и увидела несколько белых полок, на которых расположились продукты.

Котяра терся о мои ноги, обвивал их хвостом и громко урчал.

– Так, сейчас что-нибудь сообразим, – сообщила я зверю и нырнула за едой.