Практика подготовки к Исповеди и Причастию

И все это – исповедь, исповедание, потребность открыть себя! Человек – образ и подобие Божие; если он сохраняет в себе чистоту, непорочность, святость, силу благодати, раскрывает в себе веру, то у него рождается потребность славить Бога. Кающийся же грешник сознает, что, если бы не милосердие Божие, он достоин совершенного отчуждения, и исповедует, как благ Господь, насколько велика милость Христа, взявшего на Себя все мерзкие падения человека-отступника.

Праведнику – богатство духовное, грешнику – жалкое состояние отчужденности от Бога, как в псалмах говорит пророк Давид: Попожиша мя в рове преисподнем, в темных и сени смертней (Пс. 87: 7); Несть исцеления в плоти моей от лица гнева Твоего, несть мира в костех моих от лица грех моих, яко беззакония моя превзыдоша главу мою, яко бремя тяжкое отяготеша на мне. Смердят, гноятся раны мои от безумия моего. Я согбен и совсем поник, весь день сетуя хожу, ибо чресла мои полны воспалениями, и нет целого места в плоти моей (Пс. 37: 4–6). Пророк Давид видит себя духовно мертвым, словно разлагающийся труп, от которого исходит зловоние, и не стесняется об этом говорить, а возвещает во всеуслышание. И мы дорожим этими словами, они находят в душе живой отклик, потому что в нас тоже «семя тли» есть, и тоже возсмердеша раны наши в разуме, в чувствах. Иногда грехи приходят и стучатся в нашу дверь… Мы совершили беззаконие, совесть затворилась и не может раскрыться для покаяния, а эти слова псалмопевца помогают вскрыть внутренний нарыв, чтобы душа получила очищение.

Покаяние несет в себе необходимость исповедания. И заканчивается исповеданием. Но само исповедание не может состояться без покаяния.

Покаяние пронизано сокрушенным духом, сокрушением сердечным: Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит, – говорится в 50-м псалме. А чем он оканчивается? Словами: Да созиждутся стены Иерусалимския… Тогда возложат на олтарь Твой тельцы. Иерусалимские стены – это душа, которую разрушил грех и в ней не осталось ничего святого. Через покаяние душа не только восстанавливается, но получает даже больше милости Божией. Святые отцы говорили, что покаяние так возвышает, что может довести человека до ангельского образа.

Условие очищения души есть исповедание, откровение согрешений. Поэтому, как бы ни было трудно, невзирая на нежелание, надо открывать на исповеди грехи. Как человек, болея тяжкими болезнями, не может прийти к врачу и сказать: «У меня здесь болит, но я не покажу, а вот здесь не болит, смотри», – нет, он открывает раны, чтобы исцелиться. Вот и мы идем в храм и приступаем к таинствам, чтобы исцелиться духовно.

О грехе и перечне прегрешений

Я не сторонник исповеди по бумажке, или даже по тетради, как, бывает, кающиеся приносят… Кто-то считает, что чем больше написал, тем больше и сильнее кается. Включается память, и человек сидит, пишет ночь напролет, фиксирует не только поступки, но и движения души, жизненные ситуации… Но разве ты схватишь, разве поймешь ту духовную глубину, в которой постоянно совершается перемена?

Да, бывают такие грехи, что вспомнишь о них и хочется припасть к Богу и заплакать: «Прости меня, Господи…» Но когда человек давно кается и исповедуется, то чувствует, что ничего нового в себе уже не откроешь. Тогда некоторые, особенно склонные к мнительности, начинают изобретать, пускать в ход воображение… Или же сомневаться: «У меня были страшные грехи – неужели Бог может их простить? Священник прочел разрешительную молитву – и всё, грехи прощены?» Эти мысли приходят в голову оттого, что мало веры. Она есть, но больше места занимает свое личное отношение.

Как из Священного Писания, так и из жизненного опыта мы знаем, что измерить или исчислить грех невозможно, так как грех – явление духовное. И оно имеет такую же глубину, как человеческая природа. Вот Бог создал человека во времени – а спроси, что такое «время», и мы сразу потеряемся; все происходит во времени – рождаемся, возрастаем, умираем; историю – и Священную историю тоже – мы знаем в контексте времени…