Прародитель

Труппа арлекинов танцевала, скакала, скользила, топала и кружилась в вихре зелено-желтого света. Они изящно перепрыгивали с места на место или растворялись среди развалин. Вел их мастер труппы, величественно взмахивая руками и описывая мечом странные символы, словно дирижировал. По краю расхаживал шут смерти, отстреливающий всех, кто пытался помешать труппе. А в центре шумного, разноцветного вихря виднелись ведьмы Лугганата в оранжевых одеяниях — конклав эльдарских колдунов, чье молчаливое спокойствие резко контрастировало с клоунами, которые привели их к жертве.

Мастер труппы с важным видом подошел к Блистательному и низко поклонился.

— Приветствуем тебя, павший. Долгой была твоя история, но она подходит к концу. Твой трон в вышине расшатывается, а моря судьбы тревожно плещут, — голос ксеноса был оглушительным, как гром, и тихим, как шепот, — Мы видели этот миг с тысячи углов и отмели все, кроме самых удачных. Нити твоей истории натягиваются, привязывая тебя к нему. Та, что Жаждет зовет тебя. Откажешь ли ты ей?

Худой воин опять поклонился, на этот раз еще ниже.

Блистательный качнулся и попытался ответить. Но не успел он ничего сказать, как труппа бросилась вперед с захватывающей дух синхронностью. Несколько арлекинов перепрыгнули через своего мастера, до сих пор согнувшегося в поклоне. Блистательный завопил и попытался защититься, но руки уже не работали так, как он помнил, а тело стремительно распадалось. Оно было бесполезным коконом, который следовало скорее сбросить. Он этого сделать не успел.

Арлекины закрутились вокруг него, изящно перепрыгивая через его удары и отрезая куски от трепещущей плоти. Эльдарские псайкеры между тем встали в круг позади них, и воздух запах электричеством и чем-то кислым, когда они изящными движениями подняли свои мечи и копья и принялись описывать в сгущающемся воздухе странные блестящие узоры. Время от времени кто-нибудь из них оборачивался так быстро, что одеяние подбрасывало вверх, и атаковал космодесантника-ренегата, подобравшегося слишком близко. Но потом они всегда возвращались в круг.

Мутировавшее тело Блистательного задымилось. Под растягивающейся плотью завертелись странные огоньки, а крики изменились. В них больше не было раздражения, а было что-то другое… Страх. Чистейший ужас, какой Олеандр слушал с превеликим удовольствием. Арлекины начали отступать: сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, пока Блистательный не остался в круге один.

Колдуны одновременно подняли мечи и единым движением вонзили их в Блистательного. Он закричал, и его тело начало распадаться. Пока он метался, насаженный на ксеносские клинки, его сущность стремительно перемещалась вверх, словно стремясь к холодно светящимся звездам. Скрученные кости развалились на осколки и по спирали полетели вверх на колдовском ветру, а демоническая плоть обратилась в дым.

А затем раздался хлопок вытесненного воздуха, и Блистательный Король в Радостном Отдохновении исчез.

Гулос зарычал и бросился на Олеандра. Тот попятился, но Гулос был быстрее, и он был зол. Олеандр попытался оттеснить его назад, как раньше, однако Гулос схватился за его меч, опустил тот к земле и ударил по нему ногой, расколов металл. В руке Олеандра остался только короткий обломок.

— Ты все равно никогда не умел с ним обращаться, — заявил Гулос.

Олеандр едва не споткнулся, пытаясь отступить за диапазон клинков своего противника. Гулос победно заревел и ударил, но Олеандр пригнулся и вонзил обломок меча ему в горло — прямо туда, где броня была тоньше всего. Узник Радости пораженно выкатил глаза. Олеандр вогнал зазубренный обломок поглубже, а когда почувствовал, что тот уперся в кость, отломил рукоять. Гулос выронил мечи и отшатнулся, тщетно скребя пальцами по обломку металла в горле.

— Маленький апотекарский фокус. Благодаря ему рана остается открытой. В обычном случае твой орган Ларрамана не дал бы тебе истечь кровью, но металл мешает образованию рубцовой ткани.

Гулос упал на колено. Мокрые от крови пальцы ухватились за край клинка, пытаясь его вытащить. Он не сводил глаз с Олеандра, но огонь в них уже угасал. Олеандр приставил карнифекс нартециума к виску Узника Радости.

— А вот тебе еще один фокус. Покойся с удовольствием, Гулос.

Адамантиевый штырь с шипением вылетел вперед, и огонь угас навсегда. Гулос повалился набок. Олеандра охватила приятная дрожь.

— Это было восхитительно! Я даже не представлял, что будет так хорошо.

Он отшвырнул в сторону рукоять сломанного меча и подобрал один из клинков Гулоса. Древняя реликвия вибрировала от скрытой в ней силы, и эта вибрация доходила до самых костей. Он один раз взмахнул на пробу.

— Это меч Гулоса, — заметил Мерикс. За все время боя он и мускулом не шевельнул, доказав, что вовсе не так глуп, как все думают.

— Уверен: он не будет возражать, — ответил Олеандр, — К тому же я собираюсь носить его только до тех пор, пока не найду что-нибудь более подходящее, — Затем он приставил острие к горлу Мерикса, — А ты?

Мерикс помолчал.

— У меня уже есть клинок, — сказал он наконец.