Пращуры русичей

«Ничего не изменилось. Та же толпа, те же люди, готовые в любую минуту, переменить мнение, забыть, что отстаивали накануне. Может и вправду эти русы, сумеют дело поправить? – подумал посадник с грустью. – Что богатеи новгородские на этот раз порешат, ведь за год многое поменялось, народец нищает, а у верхушки городской карманы только больше топорщатся, захотят ли эти толстосумы над собой князя иметь, да и ещё такого, перед которым ответ держать придётся». Толпа гудела ровным, привычным гулом, Елага поднялся на помост и огляделся. Представители разных концов города держались вместе, составляя своего рода группы: там бояре со слугами и свитой, там купцы, там ремесленники. Для каждого сословия своё особое место. От Людина конца в основном мужи знатные стоят, бояре да купцы, что гостями в страны дальние плавают товары возят. Таким всегда лучшие места, ведь именно они все вопросы решают, а не голытьба да беднота, у этих сила лишь в количестве. Несмотря на то, что народу множество, у кого деньги и богатства, у того и сила, у кого сила, у того и власть. У каждого боярина своя челядь, а то и дружина малая, для охраны, вот потому-то за ними и сила. От Плотницкого конца да от Словенского в основном ремесленники, плотники, столяры, кузнецы да ткачи, а ещё торговцы мелкие. Эти если и чего добиться решат, то лишь числом, да единством взять смогут. Только где ж он единство то? Как начнёт беднота судить да рядить, так сразу и перегрызутся все. В такие моменты каждый лишь о своей шкуре думает, своя рубаха ближе, от того и решают в основном всё первые люди города: купцы что побогаче, да знать.

Эх, времени мало, не успел Елага с боярами по одному побеседовать, поглядеть, кто как настроен, кто завету Гостомысла покойного верен, а для кого главное свою мошну набить.

– Вон Желыба – боярин, воевода рати городской, только что от той рати нынче осталось, не на что ратников содержать, вот и смурой воевода, весь насупился. С Желыбой Живан – сотник, поддержит ли он, аль нет, не угадаешь? Он и год назад, никак определиться не мог, а что уж сейчас скажет. Жаль прислужник Гостомыслов Багоня помер по зиме, сейчас его красноречие не помешало бы, а то вон их сколько собралось, Заброда купец, что Лучезару-приёмышу власть отдать предлагал. Да вот, что-то самого Лучезара не видно, неужто людишки его такой случай упустили, что бы смуту на вечевой площади учинить, странно всё это. – Елага тяжело вздохнул, вытирая вспотевший лоб рукавом. – И обсуждать ничего ещё не начали, а уж тяжко стало, неспокойно.

Посреди площади на пригорке стоял Вадим со своими людьми и поглядывал вокруг, изображая беспечность.

– Вот уж кто сегодня в почёте, да славой обласкан, многие его в князья пророчат, а ему хоть бы что, будто бы и не рвётся княжье место занять. Куда же Лучезар подевался, ох неспроста он пропал, неспроста?

Отогнав дурные предчувствия, Елага поднял руку, требуя тишины, пора было начинать. Народ долго не умолкал, ропот продолжался, но, наконец-то вече утихло, и посадник заговорил.

– Года не прошло, как вами выбран я посадником новгородским. Правил я, как мог, не знаю, хорошо ли, плохо ли, но вот время моё подошло к концу. Те, кому власть моя отойти должна прибыли и требуют того, что им обещано.

Толпа зашевелилась. Многие ещё не понимали, о чём пойдёт речь.

– Говори, посадник, не темни, кто прибыл, да откуда? – крикнул кто-то из толпы, – Не поймем мы, к чему клонишь. Кому варягам, что ли, обещанным, так где ж они?

Люди всё больше и больше роптали, ожидая новостей. А известно всякому, не все новости добрыми бывают. От того и волнуется люд.

– Верно, прибыли те варяги от Руси, на кораблях да с войском, большим. На Ладоге стоят, ждут решения нашего! – прокричал Елага, стараясь перекричать толпу.

Весть о том, что войско варяжское неподалёку от Новгорода встало, вовсе вызвало переполох. Народ зашумел, разбушевался не на шутку, даже беспечный поначалу Вадим Храбрый весь напрягся, начал со своими людишками о чём-то переговариваться. Наконец на помост вышел Лейв в сопровождении Смаги, они прибыли в город вместе с людьми посадника и сопровождали его на вече. Увидев, что на помост взобрались новые лица, люди немного угомонились, все стало интересно, кто такие, почему решили слово своё сказать.

– Да это ж Лейв, княжича Лучезара ближний служка. Что-то давненько его не было видно, а тут на тебе, объявился, – раздались крики. – А где сам-то княжич, чего на площадь не пришёл, аль испугался клго?

Лейв огляделся, толпа не утихала.

– Приветствую тебя град великий и вас всех мужи новгородские, от себя и от вождей и предводителей моих! – голос варяга был громок и твёрд.

– А где ж предводитель то твой, Лучезар-приёмыш, что не видно то его, побоялся, что ли, что за дела его недавние отвеет держать придётся, – вновь прокричал кто-то из толпы, намекая, на недавний поход молодого княжича к эстам.

– Поглядите-ка, кого прислал, прислужника-варяга, а сам сбёг, испугался.

С разных мест раздались смешки и хохот, Лейв прервал свою речь. Перекричать людей было непросто.