Праславянские и восточнославянские этимологии

Слово парень фиксируется, судя по последним данным, только в конце XVI в.[17] и исходно ограничивалось только великорусскими говорами, поскольку редкое укр. парень (Гринченко III, 96) следует, видимо, считать русским заимствованием[18]. Этимологически эта лексема остается совершенно неясной. Старое объяснение, видевшее в парень уменьшительное от паробок (Фасмер III, 206), неприемлемо в словообразовательном плане. Пришедшая ей на смену изобретательная версия В. Н. Топорова[19], толкующая слово парень как глубоко архаичный термин восточнославянской социальной организации, усвоенный из иранского parna < *xvarna‑, основывается на неверной интерпретации ряда иранских фактов и настолько преувеличивает место соответствующих значений в семантической иерархии иранского слова, что, в конечном счете, только отдаляет нас от этимологической интерпретации данного позднего славянского локализма.

Варианты слова парень, как оно фиксируется в словарях (Даль III, 18, 21; СРНГ 25, 223 и 250), особенно же паря, как будто бы, однозначно свидетельствуют о корректности реконструкции формы *parę, род. пад. *paręte (при всей принципиальной ее условности в данном случае), а значит, и об именном характере слова парень. Вместе с тем, вся совокупность употреблений этого слова позволяет рассматривать его не только как термин социально-возрастной классификации (парни как молодые неженатые мужчины), но и как более интимный термин добрачного деревенского флирта, входящий в синонимический ряд миленок, дроля[20] и т. п.

Указанные выше «граничные условия» практически не оставляют нам выбора: слово парень должно быть производным от существительного пар или пара, так чтобы это соотношение удовлетворяло одной из моделей образования любовных прозвищ. Как можно думать, этим требованиям удовлетворяет рус. пар, пара в специфическом значении ‘душа, дух, жизнь, животная теплота’ (Даль III, 20). Сходная в семантическом плане деривация известна достаточно широко, ср. душка, душенька, жизненок ‘милый, любезный, желанный, жадобный, жизнь моя’ (Даль I, 504, 541). Использование слова парень как социального термина приходится в таком случае рассматривать не как начальный, а как конечный результат семантической эволюции.