«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Вы строже меня в деле газеты. Меня не пугали бы «бывшие сотрудники» вообще; важнее, какую они играли там роль и что сами писали. Конечно, было бы неудобно, если бы там оказался весь комплект сотрудников, так что вышло бы, что мы в эту газету вступили. Но этого ведь не будет, и по Вашему совету редактор объявит о полном изменении курса. И если б нашлось несколько хороших имен, то я бы не побрезгал давать туда статью. Но вообще газетная работа мало меня занимает, и у меня [нет] мотива себя заставлять, преодолевать лень и жертвовать досугом. Но если б по обстоятельствам оказалось желательным кому-нибудь возразить или что-нибудь высказать, то на этот случай приятно знать, что для этого не нужно ездить в Нью-Йорк.

Мемуары, о кот. я Вам говорил - Baudouin - Neuf mois au gouvernement. Они очень рельефно изображают крах Франции 40 года, безнадежность сопротивления, растерянность правительства, и скажу прямо - объясняют принятие armistice'a[724] как необходимость. Все это уже потом немцы использовали и нашли сотрудников. Но такой печальный исход был предрешен тем, что было сделано другими. Очень опасаюсь, что нечто в том же роде, хотя в другом направлении, произойдет и сейчас.

История с генералом, конечно, ужасна. Но хуже всего, что это тоже последствие того, что R. Jouvenel когда-то назвал «république des camarades»[725]. Эти нравы, сначала безобидные, над которыми можно было добродушно смеяться, как Jouvenel, повели к распылению сознания государства как общего достояния. Все шло в этом направлении. Сначала - L'Etat c'est moi[726] - [слово нрзб]. И ведь по той же дороге шли - и суверенитет большинства, и даже диктатура класса. Ведь Ленин давно учил, что диктатура класса - это право именно класса и всякого, кто считал себя его представителем, быть выше представителей всего государства. Я не [помню], как называлась статья, кот. развивала эту теорию. Тогда над ней только смеялись. Ведь слово «диктатор», придуманное в Риме, было временное сосредоточение в одном лице власти всего государства. Она предполагает полную независимость диктатора от классов, сословий, учреждений и даже партий. Иногда это может быть нужно. Такова был диктатура фактически Клемансо и Л. Джорджа. Я не берусь утверждать, что это только вредно сейчас. Но зло диктаторов, как Муссолини и Гитлера, в том, что они, во-первых, хотели из этого сделать настоящий порядок, и в том, во-вторых, что старались для этого провозгласить диктатуру единственной партией. Иногда как временный исход это могло быть приемлемо. Это лучше того, что мы сейчас видим во Франции.

24 Фев[раля]

Письмо было написано вчера, а сегодня две новости. Результаты выборов и во Вторник я получил от YMKA - Ваши «Истоки»[727]. Если это Вы распорядились, великое Вам спасибо. Я очень ценил этот перископ нашей истории. Для тех, кто ее не переживал сам, это большое подспорье и «объяснение». А некоторые страницы (1-е Марта) - поразительны по силе. Когда я их читал в «Совр[еменных] Зап[исках]»[728], я всегда досадовал на «перерывы». И иметь все, в одном томе, очень приятно. Спасибо.

Что касается до выборов, то я им не удивился и не огорчился. Мой личный парадокс всегда был в том, что я предпочитал «левую политику правыми руками», а «правую - левыми». В этом залог возможности не удариться в крайности и не уничтожать побежденных противников.

Если «лейбористы» это поймут, поймут, что надо считаться с противником, словом, если они поймут необходимость «передышки» и даже некоторых тактических отступлений, словом, если назрело время для правой политики, то я предпочитаю, чтоб ее делали они, а не Черчилль, на кот. будут напирать die-hards[729]. Ну а если по общей конъюнктуре момента надо идти дальше в перестроение социальных отношений, в дирижизм, национализацию и т. д. - то я предпочел бы, чтобы это делали тори.

Но все это первые ощущения.

Вас. Маклаков

Автограф.

BAR. 6. F. Maklakov V.A. to M.A. Aldanov, Paris and n. p., Jan. 1954 - Oct. 1956.

М.А. Алданов - В.А. Маклакову, 26 февраля 1950

26 февраля 1950

Дорогой Василий Алексеевич.

«Истоки» действительно посланы Вам издательством, по моему указанию. При встрече сделаю, если разрешите, надпись, - когда я был в Париже, книга еще не была отпечатана. Издана она, по-моему, недурно, бумага и печать вполне удовлетворительны. Неудачно поставлено лишь - на оборотной странице вместо лицевой - посвящение (моей жене, буква Т). Стоить книга будет так дорого, что, верно, продаваться будет совсем плохо. К сожалению, мне дали так мало авторских экземпляров, что я не мог послать ее Титову, Альперину, Тер-Погосяну, Вырубову, а послал в Париж еще только Бунину, Зайцеву, Тэффи[730], которые (как и Вы) всегда давали мне свои книги. Перед теми, кому я не послал, мне очень совестно; все же надеюсь, что они на меня сердиться не будут. А если можно, при встрече попросите их меня извинить. И сердечно Вас благодарю за добрые слова.