Права животных и порнография

То был вылизанный, ухоженный студенческий городок, и в поисках чего-нибудь твердого он обошел вокруг церкви и осмотрел весь газон. Шел медленно, заглядывал под деревья и в затененные углы у стен домов, но не нашел ничего. В конце концов повернул обратно к голубю, твердя по дороге: «Хоть бы он уже умер».

Но нет. Он опять двигался. Его голова теперь была подогнута вниз, под туловище. Одно крыло поднялось и опало, и снова поднялось. Вдруг осенило: на ближней стоянке его машина. От этой мысли пришло облегчение пополам с испугом. Поднял голубя.

В руке птица забилась, пыталась вырваться, пока он крепче не охватил крылья пальцами, чтобы она не могла ими пошевелить. Птица уронила голову и больше не сопротивлялась. Он ощущал частое биение ее сердца — удары почти сливались один с другим.

— Прости меня, прости, прости… — повторял он.

Он положил птицу под переднее колесо. Та захлопала крылом, сдвинулась, описала полукруг и замерла. Отходя от голубя, он испытывал ощущение, что самое трудное позади, что, крепко сжав голубя в руке, он принял на себя ответственность и, положив начало движению, избавился от необходимости себя принуждать, потому что самой своей инерцией оно помогает ему довести дело до конца. Не оглядываясь на голубя, сел в машину, сдал назад и, медленно двинувшись, подъехал к самому голубю колесом. «Господи», — проговорил он и нажал на газ. Машина дернулась, он нажал сильнее и почувствовал, как машина слегка качнулась, наехав на птичье тельце.

В ошеломлении он вылез из машины и направился опять к библиотеке. Книга исчезла, и он не помнил, когда выпустил ее из рук — когда брал голубя или раньше. Она лежала в траве у церкви, и он поднял ее, собираясь вернуться в библиотеку и почитать. Но не смог. С голубем дело было не кончено. Следовало увидеть его мертвым.

Когда он вернулся к машине, нашел только кровавое пятно и несколько перьев. Поднимаясь с корточек, вздрогнул, услышав крик. Несмотря на то, что половина тела у голубя была сплющена, тот стоял в нескольких футах впереди машины на траве газона. На вид он сделался больше, чем был: проехав по нему, машина удлинила его тело, к тому же у него еще и голова как-то раздулась, став размером чуть не с кулак. Птица опять испустила крик и скакнула в его сторону. Попятившись, он споткнулся, а голубь, вновь деревянно скакнув к нему, упал и замер, лишь одна нога продолжала дергаться. Птичья лапа вздрагивала, словно переломанные и сцепившиеся друг с другом когти пытаются разъединиться. И опять послышался этот крик.

— Господи, — сказал он. Залез в машину и отъехал назад. Но на сей раз вперед поехал аккуратнее: открыв дверцу и высунувшись, убедился, что голова голубя в точности перед шиной. Прежде, чем птица успела сдвинуться, дал газу. Череп лопнул гораздо громче, чем он ожидал. Как после выстрела из ружья, эхо разнеслось по всему кампусу, который в остальном был совершенно тих.

Почти что выпав из машины, он чуть не бегом бросился прочь от стоянки. Книга опять куда-то подевалась, но ему уже было плевать. Оказавшись в библиотеке, плюхнулся на диван, отдавшись прохладе помещения и запаху книг, от которого это место казалось родным, но успокоиться не удавалось. Сердце в груди так и бухало, в желудке стояла какая-то гадость. Хотелось зацепиться за проходящих людей, за их лица, но глаз было не поднять. Почувствовав невероятную усталость, он осознал, что придется вновь туда возвращаться. Он должен увидеть птицу и понять, что это был за взрыв, от которого до сих пор звон в ушах.

Теперь уже размером с небольшую собаку, голубь стоял на переднем бампере. Его голова была сплющенной лепешкой из крови, костей и слипшихся перьев, лопнувшие глаза стали черными сгустками, от клюва остался лишь зазубренный обломок. Но вел себя он бодрее, чем прежде. Прыгнул с бампера на капот машины и нелепо заплясал, восстанавливая равновесие.

— Какой бред, — сказал он.

Птица повернулась к нему. Вся вспучилась и издала громкий клекот. Он едва не сбежал. Сломанное крыло неловко поднялось и затрепетало. Он поднял взгляд на окна кирпичных зданий — вдруг кто-нибудь видит все это? — но никого нигде не было. Вновь опустив глаза, заметил, что птица нагадила — на капоте машины появилась здоровенная лепешка кровавого месива. Затем голубь повернулся и произвел несколько шагов, дергая головой в подражание той прыгающей походке, которой ходят голуби, словно старался и теперь быть тем, кем был когда-то.

— Какой бред, — сказал он.

С гулким шлепком голубь наткнулся на лобовое стекло и упал назад. Снова издав свой крик, он поднялся и повторил процесс, после чего в стекле осталась небольшая забоина, а вокруг черное кровавое пятно с какими-то еще кусочками внутренностей. Перемещаясь каждый раз все проворнее, птица повторяла все это вновь и вновь.