Правая сторона

Стояла жара, и Полуденное разморилось. Ни людских голосов, ни собачьего лая. Окна домов прикрыты ставнями. Собаки залезли под дома, забились в сумрачные сараи, лежали там кверху брюхом, вытянув лапы — дохлые и только. Костью не выманишь.

— Как же это получилось, Афанасьич? — спросил, наконец, Матвей. — Он к твоему берегу подкрался, шарился там, а ты даже не слыхал. Неужели так крепко спишь?

— Да нет, обыкновенно сплю.

— А вы с вечера, Гаврила Афанасьевич, не того? — директор карандашом постукал себя по горлу.

— Избави бог, Дмитрий Иванович, — испугался лесник. — Оно, конечно, и бывает, что выпью не без того — мужик ведь, а вчера, старуха не даст соврать, тверезый был. Еще лодку подклепывал. Так что мотор бы услышал. Как он, змей, там очутился, сам не знаю.

— Ну, ладно… — директор легонько хлопнул ладонью по столу. — Вы об этом кому-нибудь говорили?

— Кому я расскажу, окромя старухи? А здесь только в магазин зашел и сразу к вам. Никому ничего. В магазине одна Фрося была, ну, а я с ней ни об чем серьезном. Бабе на что такое знать, — заторопился лесник, радуясь, что хоть этим угодил.

— Хорошо, хорошо, — остановил Дмитрий Иванович. — Это вы правильно сделали, что никому. Еще что заметите — сразу мне. Ясно?

— А как же, Дмитрий Иванович, не без понятия. Сколь ведь годов на лесной службе.

— Вы сейчас домой?

— Да надо бы… — промямлил Кугушев, растроганный вежливым вниманием директора. Матвей, тот, бывало, проще. Не спрашивал, домой или куда, а прямо: «Чего ты тут вторые сутки крутишься? А ну, жми домой, к старухе!» Вот что значит городской да образованный, его и слушать приятно.

— Плывите, Кугушев, наблюдайте внимательнее. Место у вас отдаленное, глухое. Сознавать должны, — Дмитрий Иванович поднялся, давая понять Кугушеву, что и тому подниматься с дивана пора…

Высокий и худой, директор бесшумно ходил по кабинету, прислушиваясь к едва слышному шороху ковровой дорожки. Подошел к окну, поглядел, как, сгорбившись, шел Кугушев к своей лодке. С брезгливостью, щелчком, сшиб осу с подоконника, сел за стол, сказал задумчиво, рисуя красную лодку на листе бумаги:

— Мне бы сейчас браконьера. Самого завалящего — и то хорошо. Я бы его на показательный процесс, подлеца. По всему району шум бы стоял… И он у меня будет, этот браконьер… Ну, что же вы молчите, Матвей Матвеевич?

— А что ж тут говорить? — развел руками Матвей. — Думаю, что к Кугушеву наведывался как раз тот, кого мы ждем. Не зря он возле летника крутился. Солонец-то там рядом.

— Возможно, — Дмитрий Иванович нарисовал на корме лодки подвесной мотор, очертил силуэт рулевого. — А поведение лесника вам странным не показалось?

— Да нет, — Матвей пожал плечами, расстегнул ворот клетчатой рубахи, подул себе за пазуху. — Я его давно знаю. Он всегда такой. А что странного-то?

— Много странного. Давайте рассуждать. Нарушителя он видел. Так? — и сам себе ответил: — Так. Но почему-то не опознал. Видите ли, он лодку не разглядел. Никак не могу поверить. Ведь он местный, знает, кто на чем плавает.

— Он же сказал, смутно было.

— Ну, заладили: смутно да смутно, — досадливо поморщился Дмитрий Иванович. — А как вы смотрите на такой вариант: Кугушев сам поставил петлю на марала, а когда понял, что ее обнаружили, пытается нас запутать этой таинственной лодкой.

— Это вы зря, Дмитрий Иванович, — замотал головой Матвей. — Зачем ему на своем обходе петлю ставить? На кордоне чужих глаз нет. Если надо ему марала, он его из ружья застрелит, никто не услышит. Нет, здесь что-то другое. К тому же в засаде меня Кугушев не видел, да и не мог увидеть. К петле ни Тихон, ни я не прикасались. Подходил я чисто и уходил чисто. А собак на кордоне нет.

Дмитрий Иванович, соглашаясь, кивал головой.

— Допустим, петлю ставил не Кугушев. Ему и на самом деле опасаться на своем кордоне некого. Это я допускаю. Но вот никак не могу поверить, что он не узнал браконьера. Не могу и все. Скажите, а может случиться так, что он узнать-то узнал, а назвать боится? Или не хочет?

Главный лесничий задумался.

— Пожалуй, что и может. Если это был Клубков, то — может. Очень даже может. С ним связываться не каждый захочет.

— Вот видите, не так уж все и смутно, — усмехнулся Дмитрий Иванович. — Так что придется еще покараулить.

— Еще — так еще. Мне не привыкать, — согласился Матвей. — Погода в самый раз. Парит вовсю. К вечеру гроза соберется. В те-то дни сушь стояла, вот браконьер и не появился. Опытный, видать, знает, что в сухую погоду маралы на солонец не шибко ходят. Сухая глина — ее не очень-то полижешь, язык обдерешь.

— Нет, Матвей Матвеевич, давайте на этот раз кого-нибудь другого пошлем. Дождь дождем, но ваше отсутствие заметно в Полуденном. Мне кажется, за нами наблюдают.

— В Полуденном? — поднял брови Матвей.

— А почему бы и нет?