Правда

– Это все чертов вампир виноват, – сказал он. – А ведь грохнуть вампира… хей… это, практически, доброе дело, так? – Он просиял. Спасение поманило его, Спасение через Добрые Дела. – Все ведь знают, что вампиры служат злым оккультным силам. Такое может даже засчитаться нам в плюс, а?

– Ага. Но… кому какое дело?

– Мне.

– О'кей. – Даже мистер Тюльпан не рисковал спорить, когда Гвоздь говорил таким тоном. Он мог быть при желании весьма изобретательно-неприятным. Кроме того, неписанный кодекс бандитов и правда гласил, что оскорбление нельзя оставлять безнаказанным. Это все знали.

Нервозность стала просачиваться даже в его разрушенные солью для ванн и порошком от червяков мозги. Но он же всегда восхищался, как ловко мистер Гвоздь управляется со всякими сложными штуками, вроде длинных предложений, например.

– Чем воспользуемся? – спросил Тюльпан. – Осиновым колом?

– Нет, – ответил мистер Гвоздь. – В этом случае мне нужна уверенность.

Он почти не дрожащей рукой зажег сигарету, а потом позволил спичке догореть.

– А. Верно, – одобрил мистер Тюльпан.

– Пойдем и просто сделаем это, – сказал мистер Гвоздь.

Лоб Рокки наморщился от мыслительных усилий, когда он разглядывал эмблемы, прибитые к дверям городского дома де Словье.

– Зачем это? – спросил он.

– Это знак, что Гильдии займутся любым, кто посмеет вторгнуться в дом, – пояснила Сахарисса, которая возилась с ключом. – Это типа проклятья. Только вправду работает.

– Эт' вот – Убийцы? – спросил тролль, указывая на грубо вырезанный из дерева щит с плащом, кинжалом и двойным крестом.

– Да. Гильдия автоматически получает контракт на любого, кто вломится в дом.

– Не х'тел бы я, чт'бы они занялись мной. Хорошо, что у вас есть ключ…

Замок щелкнул. Дверь распахнулась.

Сахариссе довелось побывать во многих знаменитых домах Анк-Морпорка, когда они частично открывались для публики, чтобы поддержать какое-нибудь респектабельное благотворительное начинание. Но раньше она не догадывалась, как меняется дом, когда в нем больше никто не хочет жить. Дом казался угрожающим и излишне большим. Двери были слишком велики, потолки слишком высоки. Душная атмосфера пустоты давила на нее, вызывала головную боль.

Рокки зажег пару фонарей. Но даже в их свете ее повсюду окружали тени. По крайней мере, главную лестницу найти было несложно, и указания Вильяма привели ее в анфиладу комнат, каждая из которых была больше всего ее дома.

Гардероб, когда она отыскала его, оказался просто комнатой, заполненной вешалками.

Платья поблескивали в сумраке. И сильно пахли нафталином.

– Эт' интересно, – сказал позади нее Рокки.

– О, да это просто средство от моли, – пояснила Сахарисса.

– Нет, я про следы, – ответил тролль, – в холле они т'же были.

Она оторвала взгляд от платьев и посмотрела вниз. Определенно, пыль кто-то потревожил.

– Э… уборщица? – предположила она. – Кто-то ведь должен за всем тут присматривать?

– И чт' она делала, п'-вашему? Пыталась запинать эту пыль до смерти?

– Но здесь же должны быть те, кто за домом следит? – неуверенно предположила Сахарисса. Голубое платье шептало ей: «Возьми меня, я как раз подойду. Посмотри только, как я мерцаю».

Рокки встряхнул коробку с нафталином, шарики покатились по столу и упали в пыль.

– Выглядит так, будто моли эти штуки по вкусу, – констатировал он.

– Как думаешь, вот это платье не кажется слишком… передовым? – спросила Сахарисса, прикинув наряд на свою фигуру.

Рокки встревожился. Его наняли не за то, что он разбирался в платьях, и уж точно не за то, что он понимал сленг Среднего Класса.

– У вас спереди и так все в п'лном порядке, – наконец, высказался он.

– Я имела в виду, не буду ли я выглядеть в нем женщиной легкого поведения!

– А, это, – пробормотал Рокки. – Нет. Т'чно, нет.

– Правда?

– К'нечно. Вести вас будет нелегко, с таким-то п'долом.

Сахарисса сдалась.

– Думаю, миссис Хотбед сможет его слегка расшить, – задумчиво сказала она.

Мысль еще покопаться в гардеробе была очень заманчивой, но она ощущала себя преступницей, вторгшейся сюда незаконно, а, кроме того, что-то ей подсказывало: женщина, у которой сотни платьев, скорее заметит отсутствие одного из них, чем та, у которой их всего дюжина. В любом случае, темнота и пустота действовали ей на нервы. Они были как будто полны призраками.

– Пойдем обратно, – решила Сахарисса.

Когда они были уже на полпути через холл, кто-то запел. Слова были бессвязными, и пел явно пьяный, но это точно было пение, и раздавалось оно откуда-то снизу.

Рокки пожал плечами, когда Сахарисса взглянула на него.

– М'жет, эт' моль устроила нафталиновое веселье? – предположил он.

– Это наверняка смотритель, правда? Наверное, нам лучше, ну знаешь, сообщить, что мы были здесь?

Сахарисса переживала. Это казалось ей очень невежливым: просто взять что-то и сбежать.

Она направилась к зеленой двери у лестницы и распахнула ее. Пение зазвучало громче, но сразу прекратилось, когда она сказала в темноту:

– Извините?

Через несколько секунд раздался голос:

– Ау! Как вы там? Лично я – отлично!