Правда «Чёрной сотни»

По всей вероятности, впоследствии, когда Булгаков тесно сблизился с задушевным другом В. А. Грингмута священником И. И. Фуделем, ему было попросту стыдно за эту свою нелепую фразу. Владимир Андреевич Грингмут с 1870 года преподавал древнегреческий язык и эстетику в одном из культурнейших учебных заведений ― Катковском лицее, в 1894―1896 годах был директором этого лицея, а с 1896 года ― редактором влиятельной газеты «Московские ведомости». В апреле 1905 года В. А. Грингмут создал первую «черносотенную» организацию, которая получила название «Русская монархическая партия» (Союз русского народа возник лишь в ноябре, «а Русское собрание, сложившееся еще в 1900―1901 годах, было не партией, а своего рода кружком, «клубом»; тот же характер носил и созданный в марте 1905 года Союз русских людей).

Впрочем, В. А. Грингмут, хотя он и основоположник «черносотенства» как собственно политического (а не только идеологического) явления, известен мало, и стоит сказать лишь о том, что он не имел никакого отношения к чему–либо «кровавому». Гораздо более популярны имена Пуришкевича, Маркова (нередко его именуют «Марков–второй», поскольку был другой депутат Думы с этой же фамилией) и Дубровина. Все они предстают в массовом сознании в качестве своего рода уникальных воплощений зла, лжи и безобразия.

Но мы уже видели, как еще в 1975 году «принято» было «характеризовать» личность «черносотенца» В. В. Розанова. Разумеется, троица «черносотенных» лидеров никак не может быть поставлена рядом с гениальным мыслителем. Однако и превращение их в неких чудовищ не имеет под собой никаких реальных оснований. Пуришкевич, Марков и даже более «сомнительный» Дубровин по своим человеческим и политическим качествам ничем не хуже ― хотя, быть может, и не лучше ― лидеров других партий своего времени.

Это становится очевидным при обращении к свидетельствам любого современника, способного хоть в какой–то мере быть объективным. Вот, скажем, мемуары французского посла Мориса Палеолога. Он внимательнейшим образом изучал политическую жизнь России накануне Февраля и при этом всецело сочувствовал, разумеется, либеральным, «западническим» деятелям. Но, поскольку сам он не вел той непримиримой борьбы с «черносотенцами», которая определяла сознание российских либералов, Палеолог смог оценить В. М. Пуришкевича в следующих словах:

«Пуришкевич человек идеи и действия. Он поборник православия и самодержавия. Он с силой и талантом поддерживает тезис: «Царь ― самодержец, посланный Богом»… пылкое сердце и скорая воля…»

Палеолог Морис. Царская Россия накануне революции. М., 1991, с. 265, 291

И даже прямой противник Пуришкевича член ЦК кадетской партии В. А. Маклаков через много лет так определил его

«основную черту: ею была не ненависть к конституции или Думе, а пламенный патриотизм»

Цит. по кн.: Политическая история России в партиях и лицах. М., 1993, с. 334

Ясно, что эти характеристики несовместимы с той зловещей и отвратной личиной, которую надевают до сих пор на Владимира Митрофановича Пуришкевича. С точки зрения политической культуры и Пуришкевич, и Марков ― кстати сказать, сын по–настоящему значительного, но замалчиваемого из–за его последовательного консерватизма писателя и публициста Евгения Маркова (1835―1903), ― в сущности, ничем не уступали ни Милюкову, ни тем более таким лицам, как Керенский или лидер эсеров Чернов.

Ниже уровнем был третий лидер «черносотенцев» ― врач А. И. Дубровин.

«Говорил он некрасиво,

― свидетельствовал современник, ―

но с огромным подъемом, что действовало на простых людей, из которых и состояло большинство членов Союза русского народа»

Цит. по кн.: Степанов С. А. Черная сотня в России (1905—1914). М., 1992, с. 91

Этот «демократизм» и выдвинул Дубровина в председатели Союза русского народа.

Один из главных способов конструирования край не негативного «образа» Дубровина и других «черносотенных» лидеров основан на беспардонном приеме двойного счета: то, что «прощается» левым (или даже вообще не замечается в них), вменяют в тяжелейшую вину правым. Вот весьма яркий образчик применения такого счета.

Существует версия, согласно которой Дубровин был «вдохновителем» или даже прямым инициатором пяти совершенных в 1906―1908 годах террористических актов (против С. Ю. Витте, М. Я. Герценштейна, П. Н. Милюкова, Г. Б. Иоллоса и А. Л. Караваева). Его руководящая роль в этих актах не была неоспоримо доказана, но допустим даже, что Дубровин в самом деле направлял действия политических убийц. Исходя из этого (повторяю, не имеющего стопроцентной достоверности) факта известный специалист по истории Революции Л. М. Спирин писал в 1977 году: