Правда и другая ложь

– У вас есть фотографии супруги? – спросила она, не выказав ни малейшего сочувствия или понимания.

Генри вышел в свой кабинет и вернулся с фотографией, на которой он и Марта были сняты в Португалии. Офицер долго ее рассматривала, словно стараясь в нее проникнуть. Остренькое личико с близко посаженными глазками под сросшимися на переносице бровями напоминало мордочку опоссума. «Надо бы скрестить ее с куницей на чердаке, наверное, получилось бы забавное потомство», – подумал Генри. Серебристые прядки в темных волосах говорили о том, что дама страдает излишней профессиональной подозрительностью. Она протянула фотографию Йенссену и испытующе принюхалась, чем вызвала сильное раздражение у Генри. Она что, пытается уловить молекулы вины и страха, исходящие от него? Некоторые собаки хорошо чуют страх, иногда даже эпилепсию или рак. Почему бы не уловить и чувство вины? Наверное, эманация вины окружает любого, кто боится разоблачения или наказания. К счастью, не существует аппарата, который улавливал бы такие молекулы. Его еще не изобрели.

Подозрения Генри только усилились после того, как женщина, наклонившись над лежавшим в кухне пакетом с вещами Марты, принюхалась и к нему.

– Какого цвета ее купальник?

– Синего. Что вы нюхаете?

– Вы не против, если мы возьмем его с собой? – вопросом на вопрос ответила женщина-полицейский.

– Я потом получу его назад? Он дорог мне как память.

– Как часто ваша жена ходила купаться на море?

Ее манера не отвечать на его вопросы сильно действовала Генри на нервы.

– Моя жена каждый день ходит плавать. Она фанатичная пловчиха и купается ежедневно, в любую погоду и в любое время года. Вы тоже любите купаться?

– Вы хорошо знаете здешний участок моря?

– Только издали. Я сам не купаюсь.

Тут Йенссен проявил свои незаурядные мореходные познания, подтверждавшие догадку Генри о его происхождении, и рассказал о северном морском течении. Купальные туфли, особенно пластиковые, иногда приносит даже в Гренландию. Бывает, вместе с фрагментами ног. Генри вспомнил, что Обрадин не раз рассказывал ему, как часто видел в море плывущие по течению бесхозные сандалии и ботинки. Интересно, почему Обрадин не пришел к нему с соболезнованиями?

– Но ваша жена купалась без резиновых тапочек.

Опоссум ткнула тонким сухим пальцем в сандалии Марты. Генри едва не задохнулся от волнения. Он только теперь осознал свою ошибку. По логике вещей, Марта, конечно же, должна была войти в воду в сандалиях. Почему она вдруг оставила их на берегу?

– Честно говоря, меня и самого это удивляет, – ответил Генри, – моя жена всегда надевала купальные туфли, потому что боялась пораниться об острые камни. У нее вообще были очень чувствительные ступни.

– Это вполне возможно, – вмешался в разговор Йенссен, оценивший стоическое поведение Генри, – возможно, сандалии сорвались с ног, а потом ветер выбросил их на берег. Поэтому вы их и нашли.

Хорошее объяснение. Этот парень стал еще более симпатичен Генри, и он решил рискнуть:

– Вы хорошо разбираетесь в таких вещах, господин Йенссен. Возможно ли, что мою жену похитили?

Полицейский задумчиво сдвинул брови:

– Кто-то уже заявил об этом?

Генри отрицательно покачал головой.

– Вы бы заплатили выкуп за жену? – спросила мрачная женщина-полицейский.

Этот вопрос говорил о том, что чувство обоняния было у дамы развито лучше, чем извилины головного мозга. Конечно, заплатил бы! Он не посчитался бы ни с какими деньгами, лишь бы вернуть жену.

– Деньги не имеют никакого значения, – произнес Генри.

– Не оставила ли ваша жена прощальной записки?

Ох уж эти необразованные, невежественные люди! Они совершенно не понимают Марту. Она никогда не стала бы письменно извещать о своей смерти или как-то ее обосновывать. Все, что она делала, не нуждалось в обосновании, это было чистое искусство ради искусства. Кроме того, это противоречило бы присущему Марте интуитивному чувству драматургии – не надо заранее оповещать о том, что и так произойдет.

– Нет, она не хотела прощаться, совершенно точно нет, ни со мной, ни с жизнью.

– Не было ли у нее депрессии? Принимала ли она какие-нибудь лекарства?

– Нет, она все время смеется и очень охотно ест рыбу, если вы это имеете в виду.

Йенссен задумчиво провел ладонью по пшеничным волосам. Он явно был лишен чувства юмора.

– Простите, если мой вопрос покажется вам бестактным, но не было ли у вас проблем с браком; не собирались ли вы разводиться? Это всего лишь вопрос.

Генри потрогал пальцем кожу под правым глазом. Чувство онемения возникло снова.

– Нет, никаких мыслей о разводе у нас не было. Никогда.

После беседы Генри провел полицейских по дому, показав им все комнаты. Говорил он медленно, отвечал на все вопросы, детально и правдиво описал свои поиски, рассказал, как ближе к вечеру сварил для жены ужин и как расплакался, стоя у пустой кровати.

Генри продолжал упорно употреблять настоящее время в своих рассказах о Марте, будто она была еще жива. Он показал обоим следователям подвал, конюшню, гараж, сад и часовню. Он дал полицейским картонную коробку, куда уложили вещи Марты, и помог погрузить в багажник ее велосипед.