Правда и другая ложь

Не бывает красивых трупов. Генри сначала увидел ноги. Пальцы на ступнях почернели и раздулись. Тело казалось непомерно большим, размера на четыре больше, чем в жизни, на сверкающем никелированном столе под беспощадно ярким светом люминесцентных ламп. Грудь была уже открыта, тело лежало на пластиковой простыне, лицо было прикрыто чем-то темным. У стола стояла коротко остриженная женщина лет пятидесяти в белом халате и укладывала что-то мягкое в стальную емкость. Ни один сторонний человек не захотел бы узнать, что именно она туда положила. Судебные медики проникаются сухостью секционного зала, чтобы смерть здесь радостно спешила на помощь жизни. Остановившись в двух шагах от стола, Йенссен обернулся к Генри.

– Один момент, пожалуйста.

Он торопливо подошел к патологоанатому. Женщина посмотрела на Генри и коротко кивнула, взяла зеленое полотенце и положила на вскрытую грудь трупа. Только теперь Генри заметил распухшую руку, выступавшую из-под простыни. Почерневшая кожа лоскутами свисала с пальцев, виднелись кости. Безымянного пальца не было.

Йенссен вернулся на прежнее место и встал между Генри и столом. Полицейский заметно побледнел.

– Извините нас, но здесь никто не знал, что вы придете. Вы сами видите, труп уже вскрыт и его лицо… – Йенссен не сразу смог закончить фразу, – вам лучше его не видеть.

– Пожалуйста. Я хочу подойти к жене.

Йенссен отступил в сторону, и Генри прошел мимо него к столу. Патологоанатом положила под торс трупа что-то похожее на шпатель. Крышка черепа была отпилена, мозг лежал рядом в стальном лотке. Лицо, начиная со лба, было закрыто вывернутым наизнанку скальпом. Безымянный палец лежал отдельно в маленьком лоточке рядом с мозгом. На пальце блестело золотое кольцо. Рукой, затянутой в латексную перчатку, женщина отнюдь не сентиментальным рывком вернула лицо на место.

– Ваша жена утонула, – объявила она Генри.

Моя жена? – подумал он. Лицо утопленницы напоминало пиццу «куаттро стаджони», которую люди охотно едят у одного итальянца на углу, обильно политую приправами и соусами. Мясистый черный язык вывалился изо рта, глаза превратились в высохшие оливки, нос раскрылся наподобие артишока, обнажив две огромные черные дыры. Труп даже отдаленно не был похож на Марту. Он не мог узнать ни одной ее черты. Это обезображенное гниением лицо и массивное тело принадлежали какой-то чужой женщине.

Генри был и без того уверен, что это не Марта, но все же взглянул на кольцо в лотке. Оно было шире и не такое красивое, как кольцо, которое Генри когда-то надел Марте на палец в магистрате. Исследование ДНК было не нужно. Это была не Марта.

Генри отвернулся и покачал головой.

– Это не моя жена.

Йенссен удовлетворенно кивнул, будто Генри только что опознал жену.

– Правильно, она выглядит не как ваша жена, но это она и есть.

«Господи милостивый, – подумал Генри, – когда я говорю правду, мне не верят».

– В чем она была? – спросил Генри, понимая, что, возможно, совершает самоубийственную ошибку.

– Она была полностью одета.

– Каким образом тогда это может быть моя жена? Я нашел ее одежду на берегу. Кроме того, Марта была стройная, а эта дама… – Генри указал на труп – … полная. Кольцо на пальце тоже не принадлежит Марте.

Йенссен заглянул в блокнот:

– Здесь ничего нет о кольце.

Он принялся листать его, словно надеясь этим действием материализовать недостающее свидетельство, а потом взглянул на патологоанатома.

– Кольцо было обнаружено под эпидермисом ладонной поверхности, – бесстрастно произнесла женщина.

Генри поднял руку и показал им свое обручальное кольцо.

– Перед свадьбой я сам выбирал кольца. Они были одинаковые и уже, чем это. На кольцах выгравированы наши имена. На ее кольце должно стоять мое имя.

Впервые в жизни он снял кольцо с пальца. Это было больно, но он справился и протянул кольцо Йенссену. Тот осмотрел кольцо, прочитал выгравированное на внутренней образующей имя Марты, подошел к столу и склонился над лотком с пальцем.

Патологоанатом щипцами сняла кольцо с пальца утопленницы. При этом раздался не очень приятный скрежет. Врач ополоснула кольцо под струей воды и протянула Йенссену. Для того чтобы рассмотреть кольцо изнутри, полицейскому пришлось поднести его близко к глазам. Должно быть, кольцо не слишком хорошо пахло, так как Йенссен поморщился. Надписи в кольце не было. От досады и стыда Йенссен покраснел. Он оказался не на высоте профессии, поспешив пригласить Генри на опознание.

– Черт… – пробормотал он, – мне искренне жаль, прошу меня простить.

– Ничего страшного, – произнес Генри, спеша использовать возможность завоевать расположение следователя. В конце концов, людям свойственно ошибаться. – Видите ли, Йенссен, – сказал он и положил руку на плечо полицейского, – вы убедили меня в том, что моя жена жива. За это я вам очень благодарен. Не выпить ли нам кофе?