Правда и ложь истории. Мифы и тайные смыслы ХХ века

Однако по-прежнему продолжали избираться исключительно «добропорядочные» (то есть, зажиточные) граждане, ибо для парламентской деятельности у «маленького человека» не было ни времени, ни необходимого независимого дохода. Умеренные революционеры из верхушки буржуазии, из числа жирондистов, таким образом смогли остаться у власти еще на некоторое время, хотя они и потеряли престиж и популярность среди парижских плебеев. В отличие от их радикальных конкурентов, мелкобуржуазных якобинцев во главе с такими личностями, как Максимилиан Робеспьер. Якобинцы были противниками войны. На жирондистский аргумент о том, что французские войска за границей будут приветствовать как освободителей, Робеспьер ответил, что «никто не любит вооруженных миссионеров». Якобинцы считали, что нужно сосредоточиться на углублении революции в собственной стране вместо того, чтобы пытаться ее экспортировать. В отличие от жирондистов, они были готовы сотрудничать с санкюлотами в становящейся все более беспощадной борьбе с контрреволюцией, но также и в том, чтобы принимать новые радикальные революционные меры на благо народа, санкюлотов и плебеев.

Благодаря поддержке санкюлотов Робеспьер и самые радикальные якобинцы — известные как «монтаньяры», потому что занимали места на самых высоких рядах парламентских трибун — весной 1793 года пришли к власти. Робеспьер и его сподвижники в Комитете Общественного Здоровья, руководящем органе, который был учрежден Конвенцией в апреле 1793 года, приняли ряд радикальных мер, которые представляли собой значительный шаг вперед к демократии во Франции.

В интересах крестьян, например, были полностью упразднены феодальные права. При жирондистах крестьянам еще приходилось платить за это выкуп, что было не по карману большинству из них. С помощью ценового контроля якобинцы пытались сделать хлеб дешевле, что было особенно важно для парижских санкюлотов и городских плебеев в целом. Но такие меры противоречили принципы laisser fall («пустить на самотек», отдать на откуп рынка), к которым также были привержены и якобинцы, так что их реализация на практике была весьма неудовлетворительной.

Еще более важным было принятие новой Конституции. В «Конституции [республиканского] года I», или «Конституции 1793 года» в отличие от «либеральной» Конституции 1791 года, был сделан акцент гораздо больше на равенство (égalité), чем на свободу (liberté), даже несмотря на то, что, например, свобода печати и свобода вероисповедания (liberté de culte) специально признавалась в ней. Эта новая, более радикальная Конституция предусматривала всеобщее избирательное право для мужчин-французов, и даже некоторые социально-экономические права, такие как право на труд, на (государственное) образование и на общественную помощь нуждающимся. Полученное таким образом государство явно играло активную роль в социально-экономической жизни общества, вопреки либеральным принципам жирондистов и крупной буржуазии, в сущности, и мелкобуржуазных якобинцев, но это было именно то, чего жаждали санкюлоты. С другой стороны, Конституция также установила право на собственность и не отменила закон Ле Шапелье, что явно соответствовало интересам и отражало либеральные принципы, которые якобинцы разделяли с жирондистами. Якобинцы также оставались приверженными древнему патриархату, они не помышляли и не предпринимали ничего для эмансипации женщин, которые, например, по-прежнему не имели права голоса. Именно при правлении Робеспьера известная феминистка Олимп де Гуж была приговорена к смертной казни и гильотинирована, но не ясно, произошло ли это из-за ее феминизма или же из-за ее симпатии к жирондистам. Тем не менее, можно сказать, что дело демократии Французской революции, во время ее радикальной, «народной» и эгалитарной фазы, под покровительством Робеспьера достигло своего апогея в 1793–1794 гг.

Самым большим достижением в этой области, несомненно, была отмена рабства Якобинской конвенцией от 2 февраля 1794 года. Жирондисты выступили против такого шага, ведь многие из них были обязаны своим состоянием работорговле. Высшая буржуазия считала рабов законной формой существования собственности, которую нельзя трогать. При Робеспьере Франция стала первой страной, упразднившей этот институт, который за сотни лет унес миллионы жизней.