Правда и Небыль

— К сожалению, нет, — признала она. — Просто вот это всё… дорого-бохато. — Она выделила голосом «ха». — Как-то не про сейчас. И не про нас. Про девяностые. Банк «Империал».

— А ведь вы его помните, так? — прищурился Иван Иванович. — «Всемирная история, банк „Империал“».

— Потому что ролики со всемирной историей делал Бекмамбетов, — заметила пиарщица. — А праздники тогдашние кто-нибудь помнит?

— Я помню, — сказал Гоманьков с кислой миной. В девяностые ему приходилось заниматься организацией и охраной массовых мероприятий. Воспоминания ему радости не доставляли.

— Давайте всё-таки к делу, — прервал Юрьев обмен колкостями. — Мы топчемся вокруг да около. Потому что не знаем, чего хотим. Точнее, не можем перевести рамочные условия в задачу. Я предлагаю ещё раз прокачать тему. Итак, что у нас?

— Юбилей прихода Группы в Россию, — проворчал безопасник.

— Двадцать пять лет, — уточнила Ирина Васильевна. — Четверть века.

— Вот именно, — подтвердил Алексей Михайлович.

Юбилей был действительно неординарный. Четверть века назад в России открылся дочерний банк одной из мощнейших в Европе банковских структур — Порта-Группы. История Группы уходила корнями в Средневековье, к меняльным и ростовщическим лавкам. В результате многих слияний и поглощений небольшой португальский средневековый банк обзавёлся сетью дочерних организаций с крупнейшей в Европе филиальной сетью. Почти во всех странах континента банки, входящие в Порта-Группу, входили в число наиболее крупных кредитных учреждений, обслуживая в совокупности не один десяток миллионов клиентов. И как только в Советском Союзе, надолго закрытом для частного бизнеса и корпоративных денег, повеял ветерок перемен, Порта-Группа одной из самых первых смогла получить разрешение открыть свой дочерний банк. За двадцать пять лет, прошедших с момента прихода Группы в Россию, он вошёл в десятку крупнейших. Группа действовала без лишнего шума, стараясь не особенно выделяться на общем фоне. Но сейчас нужно было другое: настала пора немного выйти из тени, обратить внимание на накопленный потенциал, мощь и выдающиеся результаты, достигнутые за десятилетия упорного труда, с тем чтобы в дальнейшем ещё больше нарастить обороты и бизнес.

— Что мы хотим показать этим мероприятием? — продолжал Юрьев. — И кому?

— Давайте попробуем оттолкнуться от негатива, — предложила Дронова. — Что плохого можно сказать о нашем банке?

Эту тему банкир знал даже слишком хорошо.

— За негативом долго ходить не надо. Нас, банкиров, в последнее время мало кто любит. Многие почему-то уверены, что мы только и делаем, что отмываем, легализуем и обналичиваем, грабим народ и загоняем людей в долговую кабалу. Надуваем вкладчиков, а потом сами от этого лопаемся.

— Ну, вообще-то, мы тут действительно не поэзией занимаемся, — заметил Гоманьков.

Юрьев почувствовал, что в голове проявилась какая-то мысль. «Не поэзией, — повторил он про себя. — Не поэзией». Мысль шевельнулась снова, стала видимой.

— Не поэзией, — согласился он. — А вот искусством занимаемся… Предметами искусства…

Знаете, какая коллекция живописи собрана банками Группы?

— Знаю, — оживился начальник безопасности. — За пятьсот лет можно было такого насобирать… Рубенсов с Рафаэлями.

— У нас Рафаэля нет, — усмехнулся Юрьев, — но мы тоже стараемся. Смогли-таки составить достойное собрание картин русских художников первой половины прошлого века. Особенно поставангард — Фальк, Прокошев, Шульц, Чирков, много кто ещё. Очень сильные работы. Жаль, что их мало кто видел.

Ирина резко подалась вперёд, подобралась, напряглась, как кошка, услышавшая мышиный писк.

«Она поняла, — решил Юрьев. — Она уже поняла и теперь просчитывает варианты».

— Выставка, — сказала Дронова. — Большая, распиаренная выставка. Культурное событие.

— Культурное событие года в России, — уточнил Юрьев. — С хорошим международным резонансом.

— Вы меня, конечно, извините, — язвительно выдавил Гоманьков, — но если у вас там будут одни абстракцисты, народ этого не поймёт.

Дронова подняла выщипанную бровь, как бы удивляясь, что за неприличное слово здесь прозвучало.

Начальник службы безопасности ухмыльнулся.

— Народ, — сказал он наставительно, — категория эстетическая.

На этот раз удивился Алексей Михайлович. Чего-чего, а таких слов от Ивана Ивановича он никак не ждал.

Гоманьков встал, повёл плечами.

— Затекло, — объяснил он. — Так я о чём. Народ — его что объединяет? Народ объединяет то, что он любит и чего не любит. Вот что главное. А доходы и прочие дела — так, обстоятельства. Народ объединяют вкусы. Снизу доверху. От мужика из подъезда до министра. Потому что вышли мы из одной культуры, советской. И любой чиновник вплоть до министра любит что? Баньку любит. Селёдку под шубой. Картошечку с маслицем. Коньячок армянский. Фильмы рязановские…

— Что-то такое в девяностых было, — раздражённо перебила Ирина Васильевна. — Сейчас всё поменялось. Селёдка под шубой не в моде.