Правда и Небыль

— Ошиба-а-а-ешься, дорогой. Это только так кажется, что деньги одинаковые. Вот зарплату платят одними деньгами. А взятки дают — другими. С виду бумажки те же, а на самом деле они разные. От одних людям польза и радость, а от других горе и тюрьма. В деньгах и душа имеется. Кого-то они любят и слушаются, к кому-то сами идут, а других ведут за собой, как серены в пучину, и губят. Да и размер тоже имеет значение. Ещё валюта. Одно дело — ярд деревянненьких, другое дело — штучка зелёных. Миллиард хранить надо одним способом, тысчёнку баксиков — другим. Ну как тебе лучше объяснить? Вот огурцы лучше в банку закатывать, а капусту в кадке квасить. Ферштейн?

Банкир по-дружески слегка троллил своего гостя. Однако не получал от своего занятия привычного удовольствия. Что-то мешало. И вот. ОНО. Юрьев почти физически ощутил укол в сердце. Замер. Обратился в чувства. Нет, наверное, не сердце. Оно так не должно. Что-то ещё. С утра. Всё утро банкира донимала безотчётная тревога. Причин для неё вроде бы не было. Но ощущение возможных неприятностей сверлило душу руководителя, как сверло дрели проникает в деревяшку. Щемящее чувство оказалось настолько острым, что Юрьев решил сегодня же позвонить в клинику, договориться насчёт комплексной проверки здоровья и внеплановой сдачи всех анализов. Банкир был человеком мнительным.

— Ну а какая разница? — подумав, спросил сибиряк. — Допустим, у меня есть полста тыщ баксиков, и я хочу их заначить — так, на случай… войны, допустим, — с ходу придумал он. — Или у меня есть лимон рубчиков, и я хочу их сохранить от бэмца. Когда банки посыпятся и экономика медным тазом навернётся. В чём разница-то?

Юрьев попытался улыбнуться. Задачка была смешная и могла отвлечь от неприятных эмоций.

— Раскинем мыслью. Полста тыщ баксов — сумма в твоих масштабах. Но если будет война серьёзная, то валюту, скорее всего, запретят. Могут и сдать заставить по смешному курсу. Было уже такое. Так что баксами твоими, если ты их налом хранить будешь, только печку топить останется. А если на счёт положишь, то тоже больше не увидишь.

— Соль, спички, валенки? — разочарованно протянул сибиряк.

— Крупа, мука, макароны, картошка, горючка, патроны, водка, махорка. Плюс камуфляж. Это и будут твои новые деньги. Их хоть на что-то менять можно будет. Деньги в военное время — это ведь не только ценный мех, но и вкусное мясо. И всё равно даже с этими запасами не факт, что выживешь. Бомба ядрёная прилетит и — ага. Мобилизуют тебя — и пиши пропало. А в бега дезертиром кинешься — найдут рано или поздно. И к стенке. Для войны денежки не треба. У савана карманов нету. Так что лучше в бизнес баксы свои вкладывай. Целее будут. Лес, он всегда лес.

Сибиряк почесал бровь.

— Н-да, — задумчиво крякнул он. — Похоже на правду. Если война, то всем писец. Ну хорошо, а с лимоном деревянненьких что делать, если войны не будет, а всё валиться начнёт, как в девяносто восьмом. Я тогда всё потерял. Вот и спрашиваю.

— Лимон — тоже деньги, хотя не Бог весть какие, если трясти начнёт. Купи тех же победоносцев золотых, зарой на огороде, как Буратино на поле чудес в стране дураков, и спи спокойно. Лет через сто внуки, может, найдут. Спасибо деду скажут. Если золото тогда не запретят.

— А могут? — с сомнением поинтересовался гость.

— У нас всё могут. И не такое бывало. Впрочем, у них — тоже.

— Значит, золото? — переспросил сибиряк.

— Ну, типа того. Если внукам что-то оставить хочешь. Кстати, извини за нескромный вопрос, а у тебя дети есть?

— Пока нет. — Сибиряк грустно вздохнул. — Но я планирую… Вот женюсь только.

— Ты давай не тяни с этим. Если до тридцати пяти не женился, то потом уже рано. Серьёзно, вкладывай деньги в детей. Самая лучшая инвестиция. Только никогда не женись на женщине, с которой можно жить. Женись на той, без которой жить нельзя. И лучше сразу рожайте. А то в браке без детей вместо них жена тебя воспитывать будет. Не рекомендую. При правильном воспитании дети в старости должны вернуть все затраты сторицей. И не только в материальном плане.

Банкир встал, достал из шкафа бутылку «Хеннеси» и два пузатых бокала. К алкоголю он был равнодушен, но пользу выпивки для общения признавал.

— По маленькой? — предложил он.

Сибиряк на секунду задумался, как бы вычисляя, не рано ли по сибирскому-то времени. Впрочем, Юрьев был уверен, что никакими вычислениями гость не занимается, а просто выдерживает паузу для приличия.

— Можно, — наконец изрёк он таким тоном, будто решалась судьба серьёзного дела. В каком-то смысле так оно и было: по его сибирским представлениям, совместное распитие предполагало что-то вроде взаимного признания друг друга настоящими мужиками.