Правда и вымысел о Второй мировой войне

21 декабря Д. Эйзенхауэр обратился в англо-американский комитет начальников штабов с просьбой выяснить, не собирается ли СССР в ближайшее время предпринять наступление на советско-германском фронте. Еще через два дня Ф. Рузвельт направил соответствующую просьбу И. В. Сталину, а 6 января 1945 г., после того как положение на западном фронте ухудшилось, У. Черчилль запросил главу Советского правительства о том, могут ли Англия и США «рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте» [12]. Ответ и действия Советского правительства известны: 12 января 1945 г., на восемь дней раньше запланированного срока, советские войска перешли в наступление по всему фронту. Мощный удар Советской Армии оказал решающее влияние на ход событий в Арденнах. Немецкое наступление было приостановлено, гитлеровские войска стали спешно перебрасываться на Восток.

Как оценивают эту помощь английские историки и мемуаристы? Большинство этот вопрос вообще замалчивают. Так, Монтгомери в обобщенном издании своих мемуаров не говорит ни слова о наступлении советских войск и его влиянии на события в Арденнах. Дж. Фуллер, сожалеющий о том, что немецкое контрнаступление привело к потере шести недель, «весьма важных в политическом отношении», не только не упоминает о советской помощи, но и старается создать впечатление, будто угроза в Арденнах была ликвидирована уже к концу декабря 1944 года. Следует этому рецепту и Дж. Эрман. Ч. Уилмот и У. Макнейл делают вид, что им вообще ничего неизвестно о переписке между Ф. Рузвельтом, У. Черчиллем и И. В. Сталиным и о последующем грандиозном наступлении Советской Армии. Вряд ли эту позицию можно объяснить отсутствием информации. Во всяком случае, ссылаться на это, после того как У. Черчилль в последнем томе «Второй мировой войны» опубликовал свое послание И. В. Сталину от 6 января 1945 г. и полученный на следующий день ответ, стало невозможно [13].

Развивая «традицию», начало которой было положено критикой Ф. Рузвельта и продолжено раздраженными замечаниями в адрес Д. Эйзенхауэра, некоторые английские авторы подвергают нападкам решения, одобренные Объединенным комитетом начальников штабов 30 января — 2 февраля 1945 г., во время конференции на Мальте. Причина этого ясна — новое политическое поражение англичан и новая победа американской стратегии.

Чего добивались на новой конференции У. Черчилль и А. Брук? Дж. Эрман не скрывает этого: принятия слегка исправленного проекта премьер-министра Англии о наступлении из Северной Италии к Вене и нового варианта плана Монтгомери, плана концентрации всех сил западного фронта для наступления в «сердце Германии» через Рур. Б. Гарднер разъясняет, что новый «вариант» плана Монтгомери основывался на стремлении достичь Берлина, «если и не раньше русских, то во всяком случае одновременно с ними». И снова огонь критики направляется на Эйзенхауэра. Он, утверждает Гарднер, «не был заинтересован» в политических выгодах, ограничивая свою задачу разгромом немцев. Еще более резок Дж. Фуллер. В январе 1945 года, пишет он с раздражением, следовало «спасти то, что еще могло остаться от Центральной Европы. Эта возможность заключалась в оккупации Берлина американцами и англичанами раньше своего восточного союзника». Кто же помешал этому? «Эйзенхауэр и его хозяева» [14], - отвечает Фуллер.

Но так ли виноват Эйзенхауэр, как это утверждает Дж. Фуллер? Неужели он полностью игнорировал политические цели войны? Конечно, нет. Это, впрочем, вынужден признать и Дж. Эрман, который отмечает, что действия Эйзенхауэра не так уже резко отличались от английского плана. «Ведь, как выяснилось позднее, — пишет он, — планы Эйзенхауэра отнюдь не находились в вопиющем противоречии с целями англичан, и про них никак нельзя сказать, чтобы они были неразумными. Но к концу января 1945 года намерения главнокомандующего стали неправильно пониматься англичанами, что, разумеется, всякий раз вызывало негодование американцев». Эйзенхауэр, признает Эрман, отнюдь не отрицал значение политических целей войны [15].