Правда или борода

– Дуэйн, ну ты и извращенец, – прошептала она.

Я забрался на кровать между ее расставленных ног, раздвинул их шире, погладил жаждущую середину своим членом и прошептал на ухо:

– Если ты готова, я буду извращенцем всю ночь.

* * *

– О чем ты думаешь?

Я глядел в потолок. Вопрос застал меня врасплох, потому что мы так долго лежали молча. Надо было поспать – я здорово устал, зато разум у меня наконец-то пришел в чувство.

Однако Джесс тормошила меня поцелуями и прикосновениями, ласками и объятьями, и я не был склонен в чем-то ей отказывать. Я ждал, пока она успокоится, затихнет и заснет, а пока наслаждался ощущением Джесс в моих объятиях.

– Я думаю, что у тебя обалденно мягкая кожа, – искренне ответил я.

– Правда?

Пристроив свое бедро между моих, Джесс лежала на животе. Руку она забросила мне на грудь, а лицом уткнулась в шею. Я чувствовал на плече ее дыхание.

– Ага.

Она приподнялась на локте и поглядела на меня сверху вниз:

– Хочешь, скажу название моего увлажняющего крема? Могу и тебе такой подарить. На Рождество в чулок положу.

Я постарался ответить, не изменившись в лице:

– Мой чулок и так полон до отказа.

Джесс чуть улыбнулась, но глаза остались грустными. Я пропустил бы эту грустинку, если бы не видел в темноте.

Она шевельнулась, словно собираясь снова лечь, но я взял ее за руку:

– Что случилось?

Джесс заморгала:

– Ты что, видишь мое лицо? Здесь же темно!

– Так это же я… Не хочешь сказать, о чем ты думаешь?

– Ты видишь в темноте? – Она прищурилась.

– Скажу, когда ты ответишь на мой вопрос.

Джесс колебалась, и у меня в груди все сжалось от страха.

Но тут она решилась:

– Тетя Луиза на самом деле была… моей матерью.

Не успели эти слова дойти до меня, как Джесс сморщилась, судорожно всхлипнула, и по щекам покатились слезы. Вскоре она уже плакала, упав лицом мне на грудь. Я машинально обнял ее, поглаживая по спине, и через пару секунд до меня дошло.

– То есть это она тебя родила?!

Джесс кивнула, не поднимая головы.

– И давно ты об этом знаешь?

– С прошлого четверга, – долетел до меня приглушенный ответ.

Я выругался и прижал ее к себе. В груди снова все сжалось. Раскаяние порядком запоздало, но если бы я мог перемотать события на неделю назад и повести себя иначе, я бы так и поступил.

– Прости меня. Надо было мне… Прости.

Джесс покачала головой и приподняла лицо, шмыгнув носом:

– Ничего, все нормально. Правда. Я просто…

– Я должен был быть рядом. Надо было прилететь в Техас на похороны.

Джесс продолжала, будто я ничего не говорил или она меня не слышала:

– Понимаешь, я никак не пойму, отчего она мне так и не сказала. Сразу после родов она отдала меня своей сестре, а когда я приезжала, обращалась со мной как начальница с подчиненной. Я три лета подряд была у нее за секретаря… Почему она не рассказала мне все, пока не стало слишком поздно?..

– А что сказали миссис Джеймс и шериф?

Джессика посмотрела мне в глаза и вытерла слезу со щеки. На губах появилась улыбка.

– Папа сказал, это ничего не меняет, я его дочка с того самого дня, когда родилась, а он взял меня на руки.

Странно было говорить это, лежа голыми в кровати с Джессикой в доме ее родителей, но я все-таки сказал:

– Я всегда уважал шерифа Джеймса.

Джесс кивнула и продолжала:

– А мама сказала, Луиза ей ничего не объяснила. Просто позвонила и заявила, что беременна и будет отдавать ребенка на усыновление, и не хочет ли сестра меня взять.

– И твоя мама и шериф согласились.

– Ну, да. Луиза наотрез отказывалась говорить на эту тему – ну, обо мне… – У Джесс вырвался судорожный вздох. – Я была настолько неприятна биологической матери, что она обращалась со мной, как с… И чего я так расстраиваюсь? Правда, странно, что мне от этого так больно?

Я покачал головой и крепко поцеловал Джесс.

– Ничего странного в этом нет. Наши ситуации, конечно, и сравнивать нельзя, но я для отца значил не больше, чем баран или козел.

Джесс засмеялась и вздохнула одновременно.

– Дуэйн…

– Это правда. Нас, детей, он считал своей собственностью. Вспоминал о нас, только когда у него в нас возникала нужда. Поверь, я знаю, что такое пренебрежение. Но я всю жизнь к этому привыкал – времени хватило.

Даже в своем состоянии Джессика рассердилась.

– Твой папаша – жалкое подобие человека, не трать на него время. Если он не понимал, какой ты замечательный, значит, его надо обвалять в бумажных обрезках, пропитанных лимонным соком, застрелить, а потом еще и…

– Ладно, ладно, Энни Оукли, не расходись. – Я погладил ее по волосам и уложил к себе на грудь. – Я только говорю, переживай как переживается, тут правил нет.

Джесс кивнула и глубоко вздохнула.

– Не знаю, принимать наследство или отказаться. Луиза будто откупилась от меня…

Ее слова повисли в воздухе, тяжелые и легкие одновременно. От этого я нахмурился и улыбнулся. Она такая упрямица…

– Если хочешь знать мое мнение, то ты должна взять деньги.

– Хм.

Моя улыбка стала шире.

– Если история этих денег скверная, это не значит, что их нельзя умно потратить.

– А давай так: я их приму, только если ты согласишься тратить их вместе со мной!

– Зачетная попытка, Джесс.

Она пожала плечами:

– Ну, попробовать-то стоило.