Правда или долг

Константин поднял руки, позволяя себя обыскать. После этого молодой человек проверил, нет ли оружия у Боаза, а его спутник удостоверился, что Гилад тоже не имеет при себе пистолета.

— У нас тоже нет оружия, — сказал пожилой джентльмен. — Если хотите, можете проверить.

— Я верю, — ответил Константин. — Прошу вас. Вы, — он обратился к пожилому джентльмену, — можете сесть во главе стола.

Пожилой джентльмен занял предложенное место. Молодой человек сел рядом с ним. После того, как все присутствующие разместились у стола, «лишняя» тарелка оказалась в центре внимания.

— Вы ждете кого-то еще? — спросил молодой человек прохладно.

— Да, — ответил Константин. — Наш гость будет с минуты на минуту. Я могу предложить вам выпить, господа? Разумеется, никакого алкоголя.

— Я бы не отказался от стакана воды, майор, — кивнул пожилой джентльмен.

Габриэль поднялась.

— Позвольте мне вас обслужить, — сказала она, улыбнувшись. — Может, кто-нибудь еще желает стакан воды? Еще у меня есть апельсиновый сок.

— Если тебя не затруднит, — кивнул Константин.

— Конечно, не затруднит. — По дороге на кухню Габриэль тронула его за плечо. — Если уж тут собралось мужское царство, разве может женщина сказать что-то против?

Пожилой джентльмен сложил руки на столе и в упор посмотрел на Константина.

— Похоже, вы в хороших отношениях с мадемуазель Вэстен? — спросил он.

— Когда-то мы были коллегами. Кроме того, мы друзья. Но вам, полагаю, известно все о наших отношениях с мадемуазель Вэстен, не так ли, Ибрагим? Или я могу называть вас «доктор Абу Талиб»? Мне кажется, это звучит более солидно.

Ибрагим вытянулся на стуле и бросил короткий взгляд на сидевшего рядом Мусу.

— Какого черта? — спросил он.

— Вы думаете, что вам одному известно больше, чем следует? — задал очередной вопрос Константин. — Это было ловко — тот ваш ход с убийством.

Боаз закурил, подвинув к себе пепельницу, и посмотрел на Гилада. Тот сидел, повернув голову к говорившим, и слушал беседу.

— Вам это рассказала Виктория? — снова заговорил Ибрагим.

— Давайте будем считать, что я узнал это сам.

Ибрагим глубоко вздохнул и поменял местами вилку с ножом, которые лежали по обе стороны тарелки.

— Вы, Константин — надеюсь, вы позволите — вмешались в то, во что вам не следовало вмешиваться. В нашем мире существует равенство сил, которое мы поддерживаем. Если кто-то нарушает это равенство, возникают проблемы. И тогда нам остается одно — ликвидировать источник проблем. Когда вы ловили наших товарищей из группировки «37», вы не делали ничего, что могло бы помешать другим. Но когда вы решили, что можете добраться до кого-то из руководства Седьмого отдела… поймите меня правильно, я никому не желаю зла. У каждого из нас своя работа. Но при всем моем уважении к вам, Константин, есть вещи, в которые вам не следует вмешиваться.

— Меня мучает дежа-вю. Не от вашего ли покойного брата я слышал подобные высказывания?

Ибрагим поджал губы. Его лицо, на котором до этого можно было прочитать разве что легкое замешательство, теперь выражало недовольство.

— Я не думаю, что сейчас уместно говорить о моем брате. Салаха нет в живых, это прошлое. Он был солдатом, и он погиб как солдат. Это может случиться с каждым из нас.

— Тогда, разумеется, солдатом вы сочли и мою жену, когда пытались ее убить. А жена капитана Гордона тоже погибла как солдат? Ее причислили к шахидам?

— Жена капитана Гордона погибла по вашей общей вине, — вмешался Муса. — Это происходит тогда, когда вы вмешиваетесь не в свое дело. В то дело, в котором вы ровным счетом ничего не смыслите.

Гилад чуть привстал и наклонился над столом для того, чтобы увидеть Мусу.

— Посмотрите мне в глаза, — сказал он, — и повторите то, что вы сейчас сказали. Но до этого хорошо подумайте. И представьте, что на моем месте находитесь вы.

Муса набрал в легкие побольше воздуха, готовясь произнести следующую фразу, но диалог был прерван — сидевшие за столом услышали тихий стук в дверь. Константин поднялся.

— Прошу меня извинить, — сказал он. — Полагаю, это наш последний гость.

С минуту все изучали Мустафу, который, будто не замечая устремленных на него взглядов, отдал Константину пальто, снял перчатки, шарф и шляпу и остался в деловом костюме. Молчание прервала Габриэль, появившаяся в комнате с двумя стаканами.

— Вы не замерзли, господин Хусейни? — спросила она тоном заботливой жены. — Какой контраст — из Саудовской Аравии в холодный Париж…

— Все хорошо, моя дорогая, — ответил Мустафа, присаживаясь. — Но от чашки кофе не откажусь. Вы великолепно выглядите. Надеюсь, Аллах позволит мне, женатому человеку, говорить такое женщине.

— Благодарю вас, — улыбнулась Габриэль. — Кофе будет готов через несколько минут.

Мустафа оглядел присутствующих и, улыбнувшись, поднял руки в приветственном жесте.