Правда истории. Гибель царской семьи

Было подготовлено и четвертое письмо, и как раз в дни смены внутренней охраны и вступления Я. X. Юровского в должность коменданта. Оно так и не было передано Николаю Романову, так как молоко в бутылке перестало поступать в дом. Возможно, между этими фактами имеется связь. Быть может, Войков решил не посвящать Юровского в происхождение писем, запретил Родзинскому сообщать об этом своему начальнику, чтобы тот поверил в истинное существование в городе подпольной офицерской организации, готовящей освобождение узников, был более настороженным со своей охраной и т.п.? Позднее Юровский в качестве одной из своих комендантских заслуг отмечал именно то, что он «навел порядок, ужесточив режим». В 1934 г. Юровский говорил о распущенности охраны до него «в условиях наличия организации, пытавшейся освободить бывшего царя и семью»¹⁵. И еще: «Они много получали всяких продуктов из женского монастыря, это последнее, надо полагать, им было разрешено в целях обнаружения связи с организациями, принимавшими меры к их освобождению, что и подтвердилось впоследствии»¹⁶. Если он был искренним, то, выходит, действительно не знал, что письма Николаю II были сфабрикованы под руководством Войкова, верил в существование активно действовавшей офицерской организации, готовящей нападение на Ипатьевский дом. Во всяком случае, с приходом Юровского возникла ситуация, когда четвертое письмо Николаю Александровичу передано не было, хотя тот до конца верил в подлинность писем и потому мог бы написать ответ, тем самым дав еще один повод для обвинений. Могло быть и иначе: Юровский знал о сфабрикованности писем, их предназначении и запретил доставлять молоко в бутылке по указанию, скажем, Войкова по каким-то соображениям (надобность в «игре» могла отпасть, например потому, что уже стало известно о наличии в багаже Семьи дневников и переписки, столь необходимых властям и ими впоследствии изъятых).

Говоря о роли И. И. Сидорова (Иванова), следует еще раз отметить, что именно по его инициативе был решен вопрос с доставкой в дом Ипатьева качественных продуктов из монастыря. Особенно большим подспорьем они явились для больного Алексея. Потом Сидоров (Иванов) писал о Царской Семье и о себе: «Пасха прошла грустно, часто императрица плакала. Красноармейцы пьянствовали вокруг них. Народ в Екатеринбурге глубоко сочувствовал Царской Семье... Пищу, как для Царской Семьи, так и для лиц, находящихся с ними, доставляли из общего котла советской кухни, часто несвоевременно и один раз в день. Были случаи, что приносили только то, что оставалось от комиссаров и солдат. Сахару давали 1/2 фунта в месяц на человека». Из Екатеринбурга Иванов уехал еще до трагедии в доме Ипатьева, поскольку, как он объяснял, «долго оставаться было... опасно». В журнальной публикации о его поездке сказано: «Там (в Екатеринбурге. — И. П.) с величайшим затруднением исполнил свое поручение и ознакомился, насколько мог, с грустными и трагическими подробностями страданий Императорской Семьи. Иванов привез с собой газету «Уральская жизнь», в которой помещен рассказ комиссара Яковлева о переезде Государя и его Семьи из Тобольска в Екатеринбург. Очень трогательно и интересно также небольшое личное впечатление этого простого русского человека, ходившего в Сибирь и на Урал, чтобы узнать о том, как живет Царская Семья»¹⁷.

И вот об этом-то человеке писали и пишут как об особо опасном, высокопоставленном, близком в свое время к Царской Семье офицере или генерале, участнике или даже руководителе заговора в Екатеринбурге! Предпринимаются даже попытки приписать «письма офицера», сфабрикованные Войковым, Сидорову. М. К. Касвинов написал: «Доктор Деревенько (правильно — Деревенко. — И. П.) злоупотребил предоставленным ему правом входа в особняк в любое время (такого преимущества не имел никто, кроме членов Исполкома) — стал агентом местных подпольных групп. Когда же в середине июня тайно прибыл в Екатеринбург белогвардейский полковник И. И. Сидоров со специальной миссией — скоординировать подготовку нападения на дом Ипатьева, Деревенько взял на себя выполнение и его поручений.

Час освобождения приближается, пишет Сидоров Николаю... Ваши друзья не спят...

Встречная почта (через того же Деревенько) выносит на волю одно из собственноручных писем Николая...

Не видя иного выхода из сложившегося положения, Исполнительный комитет Уральского Совета к концу того же заседания 12 июля принял решение: предать Романовых казни, не дожидаясь суда»¹⁸.