Правда истории. Гибель царской семьи

Как видим, этот автор вообще напрямую связывает убийство семьи Романовых с Сидоровым и письмами Войкова — Родзинского. А между тем Родзинский уже давно признался в провокации — соучастии в составлении писем, подробно рассказывал об этом в воспоминаниях. И они были известны Касвинову: во вступительной части книги он в числе других благодарит Родзинского «за предоставленные... сведения и материалы»¹⁹. Эти материалы хранились и в архиве, над фондами которого работал Касвинов. В дополнение к сказанному следует указать на его выдумку, что В. Н. Деревенко был вовлечен в подпольную организацию, имел отношение к передаче писем и вообще беспрепятственную возможность посещения дома Ипатьева (в действительности он был в нем всего несколько раз по особому разрешению и осматривал больного Алексея в присутствии коменданта при строжайшем запрете вести разговор с заключенными, что-либо передавать им), а также, что Сидоров прибыл в Екатеринбург в июне (время его пребывания там смещено, чтобы приписать ему авторство писем, которые были сфабрикованы уже в его отсутствие).

Существовал ли все же «заговор» офицеров, ставивших целью освобождение Царской Семьи из дома Ипатьева? В общем и целом можно ответить утвердительно, но с той оговоркой, что сплоченной организации, определенно сориентированной на это, имеющей реальный план, решительно настроенной и готовой к его реализации, не было. Некоторые слушатели Академии, перешедшие к белым, показывали следствию, что организация была, указанная цель ставилась, но, как ее члены считали, практически она была нереализуема. Пожалуй, наиболее оптимистично и подробно рассказывал о заговоре, о 37 завербованных им офицерах капитан Д. А. Малиновский, что и было использовано авторами. Еще более «весомо» о такой организации написала в эмиграции жена одного из офицеров, слушателей Академии, Е. Семчевская²⁰, что было некритично воспринято П. М. Быковым, а затем другими авторами. «По ее словам, — писал Быков, — на устраиваемых «интимных вечерах» с участием великих князей быстро удалось создать активную группу из 37 офицеров, «готовых на все» для спасения династии»²¹. Семчевская в общем воспроизвела рассказанное Малиновским. Во всем этом просматриваются явные преувеличения, отзвуки пустого хвастовства некоторых слушателей, вполне естественного в условиях установления в городе и на Урале антибольшевистской власти и бросаемых им обвинений в бездействии при большевиках.

Не только за Великими Князьями, находившимися в Екатеринбурге кратковременно, старавшимися избегать контактов со своими знакомыми, которых среди офицеров было немало, но и за всеми подозрительными в городе был установлен гласный и негласный надзор. В Академию властями был назначен «политическим комиссаром» видный чекист В. П. Матвеев (о нем пойдет речь и далее). Велась повседневная слежка за офицерами и через внутреннюю агентуру в самой их среде, и со стороны новых слушателей, в число которых, в частности, был зачислен и чекист, позднее назначенный помощником коменданта ДОНа, Г. П. Никулин. Об агентуре, слежке в Академии было хорошо известно. Например, полковнику, в дальнейшем генералу Леонову один из советских деятелей то ли в знак доверия, то ли по болтливости говорил, что происходящее в стенах Академии, равно как и жизнь ее служащих на частных квартирах и все их поведение, прекрасно известны большевистским властям. Происходили частые вызовы офицеров в ЧК после их встреч и каких-либо разговоров с местными жителями, особенно если это было связано с именами Великих Князей. После контакта с ними следовали предупреждения об аресте за контрреволюционность, либо сам арест. Тот же результат имели попытки связаться с членами Царской Семьи, даже в официальном порядке. Один из слушателей Академии, А. Г. Слефогт, решил было встретиться с Александрой Федоровной и поздравить ее с Пасхой. Он заранее обратился за разрешением в ЧК. Естественно, разрешения не получил, но зато подвергся допросу. Читаем документ.

«Протокол.

1918 года, мая 2-го дня, я Александр Густавович Слефогт, русский подданный, гражданин г. Петрограда, живу в г. Екатеринбурге полтора месяца, по Щепной площади, здание Епархиального училища, холост, 30 лет. Слушатель Военной академии. Сегодня я явился в Чрезвычайную комиссию для того, чтобы попросить пропуск для получения свидания с бывшей Императрицей Александрой Федоровной, которая была сестрой милосердия в Царскосельском госпитале № 3 и ухаживала за мной, когда я лежал там с августа 1915 года по август 1916 года на излечении. Целью моего предполагаемого посещения бывшей Императрицы было исключительно принесение поздравления с праздником в Первый день Пасхи.

Ни в какую переписку с бывшей Императрицей я не входил и входить не намерен.

Протокол мне прочитан, добавить более ничего не могу.

Александр Густавович Слефогт»²².