Правда (ЛП)

- Поздравляю, сын. Мы бы хотели пригласить тебя на ужин где-нибудь в городе. Это окончание очень важного периода в твоей жизни.

Антон кивнул в его сторону – такова была форма согласия. Посмотрел на своих дедушку и бабушку. Лицо Натаниэля ничего не выражало. Был ли он горд или разочарован, Антон до последнего не будет иметь об этом ни малейшего представления. Шаррон же наоборот казалась вполне радостной. Стоящая подле неё молодая девушка что-то шептала ей на ухо, пока Шаррон улыбалась и кивала.

Новое чувство спокойствия у его бабушки стало единственным позитивным аспектом этого дня, который Антон мог выделить. Мама нежно тронула его за локоть:

- Антон, это Мари. Она личная помощница Шаррон.

Антон протянул руку для пожатия:

- Здравствуйте, Мари, приятно с вами познакомиться.

Молодая женщина стыдливо улыбнулась и протянула свою руку в ответ.

- Здравствуйте, мистер Роулз.

Он отметил, что милая улыбка и добрые глаза Мари контрастировали с темнотой его членов семьи. Интересно, сколько ей лет? Наверно, она ненамного старше него самого.

Какие дипломы об образовании должны быть у человека, чтобы тот был личным помощником? Она должна была пройти какое-то дополнительное обучение помимо старшей школы, не так ли?

Во время ужина Мари с впечатляющим умением держала Шаррон в узде. Бабушка Антона не кричала, не жаловалась и не спорила. Это даже повлияло на манеру поведения Натаниэля. Он был более расслаблен, чем Антон видел за последние годы. Он даже замечал, как дед время от времени улыбался своей жене, которая любяще улыбалась ему в ответ. Выражение её глаз, когда она смотрела на своего мужа, было как у человека, смотрящего на Римское Божество. И дело не в том, что Натаниэль не заслуживал благоговейного взгляда. Антон считал, что он-то как раз заслуживал. В конце концов, к Шаррон он проявлял намного больше терпения, чем в других аспектах своей жизни. И всё же её похвалы мужу уменьшились из-за неспособности помнить кого-то, кроме него. Казалось, её память сосредоточилась на периоде их жизни до рождения ребёнка, до Самюэля, до Аманды и до Антона.

Так как поводом их встречи стал выпускной, Антон считал, что было бы неплохо, если он будет объектом для комплиментов. Но погода, конечно же, была более важной темой для разговора.

По многим поводам Мари напоминала Шаррон об её обязанностях в текущую минуту, и пожилая женщина тут же сосредотачивалась. Было очевидно, что больше всего на свете Шаррон хотела, чтобы ее муж гордился. С некоторой помощью она действительно могла делать то, что ей говорили. Она могла следовать правилам.

Самюэль сжал край стола. Его мать не ребёнок. Ей не нужна эта чёртовая медсестра, и сто процентов ей не нужно беспокоиться из-за самовлюблённых особенностей его отца. Шаррон Роулз должна думать прежде всего о себе, а не о ком-то ещё.

Нечего и говорить, что каждый раз, когда Самюэль пытался с ней это обсудить, она безмятежно улыбалась и спрашивала о Натаниэле: где он, когда придёт и, да, как тебя зовут.

Между деловыми сделками отца и ухудшением психического здоровья матери бывали дни, когда Самюэль думал, что это он должен совершенно обезуметь. Слава Богу, у него была Аманда, чтобы держать его в стабильном состоянии, а также Антон.

Они, бесспорно, гордились своим сыном. Антон окончил престижную частную академию третьим в классе и с осени начнёт посещать Колумбийский Университет с уклоном в бизнес и компьютерные технологии. Не секрет, что его сын унаследовал жилку к коммерческой деятельности. Самюэль только надеялся, что Натаниэль не пустит ко дну «Корпорацию Роулз» прежде, чем Антон попробует себя в этом деле. Было принято так много неверных решений.

Заметив внезапную тревогу своей матери, он тут же стал помогать. Но Мари незамедлительно пришла на помощь. Самюэль с удивлением наблюдал за тем, как его мать мгновенно обретает спокойствие. Возможно, эмоционально не вовлечённый помощник – не такая уж и плохая идея. Несмотря на молодость, девушка, казалось, обладала чувством умиротворения, которое, нельзя не признать, не присутствовало в Роулзах. Местами оно напоминало Самюэлю о его матери до того, как над ней возобладала эта ужасная болезнь.

В условиях бури, иначе известной как Натаниэль, Шаррон успокаивала ветра, ливни и бурные воды. Всю свою жизнь Самюэль задавался вопросом, как у неё это получалось. Крайне редко он становился свидетелем разногласий между ними. На первый взгляд казалось, что она покорялась каждому его требованию. Тем не менее, были времена, когда они смотрели друг на друга, и Самюэль понимал, что Шаррон без противоборств давала знать о своих чувствах и желаниях.

Самюэль же в этой номинации с треском провалился. Он не умел общаться со своим эгоистичным отцом не вербально. Их противостояния предсказуемо были громкими и бурными. Все это было похоже на улицу с двусторонним движением. Натаниэль нуждался в потребности такого общения. Он принимал взгляды и язык тела своей жены, но не от других, даже от своего единственного сына.