Правда о деле Гарри Квеберта

— Что, я не прав? Вы украли книгу! Есть ли более страшное преступление для писателя? «Истоки зла» — вот почему вы ее так назвали! А я-то все не мог понять, почему у такой прекрасной истории такое мрачное заглавие! Но заглавие относилось не к книге, оно относилось к вам. К тому же вы всегда мне говорили: книга связана не со словами, книга связана с людьми. Эта книга — исток зла, которое с тех пор подтачивало вас, зла самозванства, угрызений совести!

— Хватит, Маркус, довольно! Замолчите!

Он плакал.

— Однажды Нола оставила у вашей двери конверт, — продолжал я. — Это было 5 июля 1975 года. В конверте были фотографии чаек и письмо на ее любимой бумаге; она писала о Рокленде и о том, что никогда вас не забудет. Вы в то время старались с ней не видеться. Но письмо до вас так и не дошло, потому что Лютер следил за домом и забрал его, как только Нола убежала. Вот так, с этого самого дня, он стал переписываться с Нолой. Он ответил на письмо от вашего имени. Она отвечала, думая, что пишет вам, но он перехватывал почту из вашего почтового ящика. И писал ей в ответ, выдавая себя за вас. Вот почему он бродил вокруг вашего дома. Нола считала, что переписывается с вами, и эта переписка с Калебом превратилась в «Истоки зла». Но Гарри! Как вы могли…

— Я был в панике, Маркус! В то лето мне было так тяжело писать. Я думал, у меня никогда не получится. Я писал эту книгу, «Чайки Авроры», но мне казалось, что это очень плохо. Нола говорила, что она в восторге, но я никак не мог успокоиться. Приходил в страшную ярость. Она перепечатывала рукописные страницы на машинке, я перечитывал и рвал. Она умоляла меня прекратить, говорила: «Не делайте этого, вы блестяще пишете. Пожалуйста, прошу, закончите ее. Милый Гарри, если вы не закончите, я не перенесу!» Но я ей не верил. Мне казалось, что я никогда не стану писателем. А потом, в один прекрасный день, в дверь позвонил Лютер Калеб. Сказал, что ему не к кому обратиться, поэтому пришел ко мне: он написал книгу и не знает, стоит ли показывать ее издателям. Понимаете, Маркус, он думал, что я крупный писатель из Нью-Йорка и смогу ему помочь.

20 августа 1975 года

— Лютер?

Гарри, стоя на пороге, не скрывал удивления.

— Здра… Здрафтвуйте, Гарри.

Повисло неловкое молчание.

— Я могу чем-то вам помочь, Лютер?

— Я прифел к вам лифно. За фоветом.

— За советом? Я вас слушаю. Заходите.

— Фпафибо.

Они уселись в гостиной. Лютер волновался. В руках у него был толстый конверт, он прижимал его к груди.

— Ну, Лютер, что случилось?

— Я… Я напифал книгу. Книгу о любви.

— Правда?

— Да. И я не внаю, хорофа ли она. То ефть я хофу фкавать, как увнать, фтоит ли пефатать книгу?

— Не знаю. Если вы считаете, что старались изо всех сил… Текст у вас с собой?

— Да, но он напифан от руки, — извинился Лютер. — Я только фто обнарувил. У меня ефть отпефатанный вариант, но я, выходя ив дома, ввял не тот конверт. Мовет, мне ва ним вернутьфя и вайти поповве?

— Не надо, покажите, как есть.

— Профто я…

— Ну-ну, не стесняйтесь. Уверен, вы пишете разборчиво.

Лютер протянул ему конверт. Гарри вынул исписанные листы и, пробежав глазами несколько страниц, поразился идеальному почерку.

— Это ваш почерк?

— Да.

— Черт, у вас… у вас просто невероятный почерк. Как у вас так получается?

— Не внаю. Такой у меня поферк.

— Оставьте мне на время, если вы не против. Я прочту и честно скажу, что я об этом думаю.

— Правда?

— Ну конечно.

Лютер охотно согласился и ушел. Но не уехал из Гусиной бухты, а спрятался в зарослях и, как обычно, стал ждать Нолу. Вскоре появилась и она — счастливая, радуясь скорому отъезду. Она не заметила фигуры, притаившейся в зарослях и следившей за ней. Она вошла в дом через парадную дверь, без звонка, как обычно в последнее время.

— Милый Гарри! — крикнула она, давая знать, что пришла.

Никакого ответа. Дом, казалось, был пуст. Она позвала еще раз. Тишина. Она заглянула в столовую и гостиную, но его там не было. В кабинете тоже. И на террасе. Тогда она спустилась по лестнице на пляж и громко позвала его. Может, он пошел купаться? Он так делал, когда уставал от работы. Но на пляже тоже никого не было. Она запаниковала: куда он мог деться? Вернулась в дом, снова позвала. Никого. Обошла весь первый этаж, поднялась на второй. Открыла дверь спальни и обнаружила, что он сидит на кровати и читает пачку каких-то листков.

— Гарри? Вы здесь? А я уже десять минут вас везде ищу…

Он вздрогнул:

— Прости, Нола, зачитался и не слышал…

Он встал, сложил в стопку страницы, которые держал в руках, и убрал их в ящик комода.

Она улыбнулась:

— Что это вы читали такое увлекательное, что даже не слышали, как я воплю на весь дом?

— Ничего особенного.

— Это продолжение романа? Покажите мне!

— Ничего особенного, покажу при случае.

Она лукаво посмотрела на него:

— Вы уверены, что все в порядке, Гарри?

Он засмеялся:

— Все отлично, Нола.

Они спустились на пляж. Ей хотелось посмотреть на чаек. Она раскинула руки, словно крылья, и стала бегать широкими кругами:

— Мне хочется летать, Гарри! Всего десять дней! Через десять дней мы улетим! Уедем навсегда из этого несчастного города!