Правда о допетровской Руси

В России про Чигирин пишут меньше — ведь чигиринское дело заставляет еще раз усомниться в справедливости петровского мифа. Получается, что большое, европейского масштаба дело совершили русские воины первый раз не в 1703 году, когда взяли Нарву, а в 1678 году, когда остановили турок под Чигирином. Да по справедливости говоря, чигиринское дело посерьезнее, помасштабнее взятия Нарвы, третьестепенной крепости на краю европейского мира.

За 69 лет правления новой династии, между 1613 и 1682 годом, 30 лет приходится на войны, причем очень часто — с несколькими врагами одновременно. Добавим к этому сокрушительные восстания 1648 года и «Медный бунт» 1662 года, семь или восемь казацких мятежей, крупнейшим из которых стало восстание Степана Разина, плавно перетекшее в крестьянскую войну, угрожавшую всей Московии новой Смутой и развалом. Добавим необходимость тратить большие военные усилия на освоение Сибири и против «немирных кочевых людишек» в Башкирии и ногаев в окрестностях Астрахани (в Смутное время ногаи ушли с Ногайской стороны на Крымскую и стали «воевать московские украинские городки»). И теперь для нас уже не будет странным название, которое дали XVII веку современники, — «бунташный» век.

Но возникает естественнейший вопрос: что же конкретно изменилось в Московии при новой династии? Почему «Новомосковское царство» все более уверенно бьет противника, от которого «Старомосковское царство» терпело поражение за поражением?

Реформы армии

Самый общий ответ получится примерно такой: потому, что в Московии Романовых полностью переучили и перевооружили всю армию. Как?! Это же сделал Петр?! Но в том-то и дело, что мы здесь в очередной раз сталкиваемся с кусками «петровского мифа»: с попытками приписать Петру I и его сподвижникам заслуги целого столетия русской истории.

Ведь первые идеи европеизации московитской армии принадлежат еще князю Серебряному, сложившему свою голову в войнах 1570-х годов. Скорее всего, исторический князь Серебряный очень далек от романтического образа, нарисованного графом Алексеем Константиновичем Толстым в его «Князе Серебряном». Но умнейший человек, один из первых консервативных либералов в России, граф А. К. Толстой очень точно выбрал своего героя — князь Серебряный вошел в историю как один из первых русских «западников». «Западник» в том смысле, что он был один из первых, кто захотел учиться у Запада. Нет никаких оснований думать, что князь Серебряный хотел перебежать к неприятелю или отказаться от национальных традиций, и как раз это сочетание патриотизма и «западничества», русскости и европейства должно было производить самое сильное впечатление на графа Алексея Константиновича — он сам был примерно такой же.

А в Смутное время разве что ленивый не заметил: «все огромное московское войско представляло собой, в сущности, вооруженную толпу, которая была лишена правильного военного обучения и которая, вернувшись из похода, разъезжалась по домам».

И уже во время Смутного времени находились военачальники, начавшие учиться у Европы. Учиться в данном случае означает вовсе не перенимание образа жизни, законов и основ рыночной экономики (да и было пока не до того). Учиться значило перенять основы воинской науки и научиться бить европейские армии.

Имя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского есть много причин запомнить! Не случайно именно с него, с редкого умницы, образованнейшего человека, сделана одна из первых русских парсун. Изображен он, кстати, безбородым, а ведь отказ от бороды становился верным признаком «западника»; того, кто готов отказаться от прадедовской традиции, внешне уподобиться получерту-«латинянину».

Известны славные победы М. В. Скопина-Шуйского над шведами и поляками, огромна была его слава, и много раздавалось голосов, что вот его-то и избрать бы в цари. Есть веские основания полагать, что эти-то речи и стали причиной смерти Михаила Васильевича — извели, отравили умнейшего человека ничтожные родственники из клана Шуйских, сами метившие в цари.

А основная причина побед Скопина-Шуйского, по мнению многих историков, состоит в том, что по прямому приказу Михаила Васильевича и под самым его чутким руководством некий капитан Килл (по другим данным Кэлл) переформировал по иноземному образцу стрелецкую пехоту, несколько тысяч человек. Что означает это «Килл» — фамилию или довольно мрачную кличку, мне не удалось установить.

Стрельцов вооружили саблями вместо тяжелых, неуклюжих бердышей и научили быть частью жесткого воинского механизма: передвигаться строем и на марше, и в атаке, подходя к противнику с ружьями наготове. Капитан Килл (Кэлл) прохаживался вдоль строя и бил батогом по роже за «всякое неустройство». И стрельцы начали уверенно бить шведские и польские войска равными по численности или чуть большими силами.