Правда о допетровской Руси

Если же вернуться к судьбе ратных иноземцев — оказались они, на мой взгляд, вовсе не неженками и потенциальными предателями, а людьми, как все люди, не лучше и не хуже московитов. Часть из них неизбежно оказывалась подонками — что неудивительно; скорее странно, что среди наемников, продающих собственное тело и «ратное умение», еще так мало оказывалось негодяев и преступников. Часть оказывалась совершенно приличными людьми, ищущими только точки приложения своих сил (порой немалых). Кто-то, не успев получить деньги за службу, торопился уехать в более привычные края, не в силах полюбить климат, расстояния и людей Московии.

Некоторым …э… некоторым потомкам московитов почему-то кажется очень обидным, если их или их страну кто-то не хочет любить. Мне же невольно вспоминается чудесная история о том, как в начале XX века евреи пришли к Жаботинскому — одному из основателей современного сионизма.

— О вэй! Русские нас не любят!

— А почему вас должны любить?! — презрительно бросил Жаботинский.

Вот и я тоже не понимаю, почему кто-то обязан любить Россию и русских и почему шотландец, приехав работать в чужую страну, непременно должен сделаться ее патриотом? Не меньше, а пожалуй, и больше чести в том, чтобы остаться патриотом Шотландии и, прожив в России десятилетия, хотя бы под старость опять увидеть, как плывут облака над вересковыми пустошами, играет форель в горных реках и серые гуси пролетают над Эйвоном и Клайдом. И спасибо им, поработавшим на Россию!

Но, конечно же, были сделавшие и другой выбор.

Из множества искателей счастья и чинов выделялось какое-то число тех, кто хотел бы остаться в Московии надолго, а быть может, и навсегда. Мы не знаем, многие ли из участников Смоленской войны остались в Московии, но оставшиеся совершенно точно были, и немало.

А правительство так же нуждалось в офицерах и мастерах и продолжало переманивать их в Московию. Часть из них принимали православие — как правило, не первое, а второе-третье поколение тех, кто переселился в страну. Принявшие православие быстро растворялись в рядах основного населения. Не могу объяснить этого феномена, но почему-то именно в числе этих «первых русских иноземцев» оказалось очень много талантливых людей, чьи гены очень обогатили кровь служилого сословия Московии. Приведу только несколько примеров — просто тех, которые первыми приходят в голову.

Александр Лесли после Смоленской войны послужил в нескольких европейских армиях, в том числе и в армии Речи Посполитой. Под старость же он окончательно осел в Смоленске, и род Лесли, род потомков участника Смоленской войны, известен историкам достаточно хорошо, хотя и меньше, чем широким слоям населения, — Лесли, как правило, не оказывались на первых ролях. Несколько Лесли в конце XVIII века служили во флоте, помогали Алексею Орлову создавать флот Российской империи. Во время войны 1812 года прославились организацией первых в России ополченцев. По их инициативе и на их деньги был создан Смоленский дивизион ополчения. Дивизион прославился в боях и, кроме того, послужил толчком к изданию знаменитого манифеста Александра 1 от 18 июля 1812 года об организации массового ополчения в масштабах всей Российской империи. Более поздние потомки Александра Лесли составили совсем немалый пласт провинциальной русской интеллигенции середины — конца XIX века. Судьбу рода Лесли в XX веке мне не удалось проследить.

Знаменитый канцлер Елизаветы и Екатерины, Алексей Петрович Бестужев, «птенец гнезда Петрова», — потомок шотландца Беста, приехавшего в Московию при Алексее Михайловиче.

Отец не менее знаменитого сподвижника Петра, Якова Брюса, Вилим Брюс, приехал в Московию в 1647 году, род же Брюсовых существует до наших дней и уже в XX веке дал миру поэта и писателя Валерия Брюсова и его брата, известного археолога, специалиста по новокаменному веку.

Несколько позже (в 1661 году) приехал в Московию Патрик Гордон, которого авторитетный источник называет «одним из первых иностранных учителей и вдохновителей Петра на создание регулярной армии».

Заслуга создания регулярной армии в Московии совершенно напрасно приписывается и Петру, и Гордону, но вот основателем еще одной русско-шотландской семьи он действительно является.

Михаил Юрьевич Лермонтов — потомок шотландца Лермона, участника Смоленской войны, приехавшего в Московию при Алексее Михайловиче, участника Украинской войны 1654–1667 годов в чине солдата и сержанта. В семье Лермонтовых бытовала привезенная Лермоном легенда о происхождении его от знаменитого поэта и барда XIV столетия Томаса Лермона. Томас Лермон — личность очень широко известная в Великобритании, ему посвящена одна из баллад Редъярда Киплинга — «Последняя песня старого Томаса». Соответствует ли легенда действительности, трудно сказать, ведь нет никаких письменных документов, есть только легенда, передававшаяся устно из поколения в поколение.