Правда о лжи

– Пойдем посмотрим, может, есть кто. – Глеб не мог вернуться к матери ни с чем.

Дорога до института, в обычное время потребовавшая бы минут десять, в пургу отняла все полчаса. Дошли уже совсем окоченевшие.

Глеб шел вокруг здания, Петр за ним. Глеб добрался до парадных ступенек. Они были скользкие, заледеневшие, вокруг – темнота. Фонари, естественно, не работали. Глеб скользил, падал, поднимался, вновь карабкался вверх. Петр попытался идти за ним, но, упав несколько раз, остановился.

Прошла минута или две… Петру показалось – вечность. Вдруг он услышал отчаянный истошный крик.

– Глеб! Глеб! Ты где? – Петр рванул наверх, удивляясь невесть откуда взявшимся силам.

Заскользив по ступенькам, он попытался подсветить зажигалкой, но она выпала из рук. Петр чертыхнулся. Наконец, увидев что-то темное впереди, побежал туда. У парадного входа в НИИ сидели два человека. Рядом с окоченевшим телом отца, бывшего главного инженера НИИ приборостроения, обнимая его, сидел Глеб.

– «Скорую» вызови, – пробормотал он Петру.

– Глеб, не слышу, что? – Петр наклонился поближе, дыхание Глеба было настолько горячим, что очки Петра сразу запотели, он перестал видеть.

– «Скорую»… «СКОРУЮ»! – заорал Глеб, перекрывая завывания ветра.

Через неделю, рано утром 9-го, поминального дня, на пока еще пустынном кладбище Глеб стоял перед свежей могилой отца:

– Пап, ну как же ты так. Ты ж всегда таким сильным был. Я гордился тобой. Пап! Ну зачем ты…

Глеб зарыдал. Он был один – мог позволить себе не сдерживать эмоции.

– Пап… и что мне теперь делать-то… Как теперь без тебя… Мама болеет… Денег нет… Пап… Я боюсь… Я не справлюсь…

Глеб взял пригоршню снега и вытер лицо. Потом бросил снег на фотографию отца.

– Ты всегда жил как хотел! Науку свою двигал, ученый деятель! А мы с мамой были тебе по барабану! Ты только для себя жил и для науки своей гребаной, и что она тебе дала?! Ненавижу! Ненавижу тебя! Как я теперь один! Я не хочу к Зурабу! Не хочу! Мне страшно, отец!

Глеб упал на колени, застыл на минуту. Потом поднялся, отряхнул колени. Слез уже не было.

– Пап, прости меня. Я справлюсь. Я к Зурабу пойду, я решил. Маму не оставлю. – Глеб пальцами погладил фотографию отца. – Папочка, прости, что не уберег тебя. Я люблю тебя. Ты, если видишь меня сверху, замолви там словечко. Помоги мне, пап. Не на кого мне больше надеяться…

Зураб осмотрел выстроившихся в полукруг членов своей банды. Взгляд остановился на самом щупленьком «братке», больше похожем на недоростка-старшеклассника, чем на серьезного бандита. «Железо» он не тягал, не курил, не пил. Но зато информацию добывал не хуже ФСБ. Сначала у него была кликуха «обмылок», но как-то раз Зураб назвал его Энштеном, без двух «й», и с тех пор так и повелось – «Энштен», причем с ударением на «Э».

Энштен по долгому взгляду понял, что от него ждут информацию. Она была, но не больно-то приятная. А Зураб не любил плохие новости.

– Фейерверки платить отказались.

– Да ну? – нарочито удивленно отозвался Зураб.

– Но прикол в том, что они мусорами пригрозили.

Толпа засмеялась. Причем искренне, даже как будто по-детски. Ну надо же, такую глупость сморозить! Ментам платить – в их городе?! Их ментам!

Зураб только криво ухмыльнулся. Но глаза… глаза совсем не сулили ничего хорошего.

– Глеб, – Зураб посмотрел на стоявшего с самого края новичка, – ты разберешься.

Утром родители Ольги упаковывали чемоданы в просторный багажник вазовской «четверки». Ольга наблюдала за ними из окна квартиры. Она не хотела уезжать – слишком внезапно, слишком скоро. Да и Петю оставлять… Но отец был настойчив: им нужно срочно переехать, в городе зверствуют бандиты, бизнес надо спасать, да и свои жизни тоже. Внезапно раздался звонок. Ольга бросилась к телефону. Через секунду она уже стояла на балконе и кричала отцу:

– Папа, склады горят!

Отец не слышал. Он уже сидел в машине, прогревал двигатель. Ольга бросилась вниз.

Склады с продукцией горели уже минут двадцать. Загорелись упаковочные коробки. Пламя лизало картон, который мгновенно скукоживался и растворялся в огне. Огонь подбирался к палетам, где лежали китайские салюты. Еще несколько минут – и рванет! Двое рабочих суетились у телефона, вызывали пожарные расчеты. Отец Ольги схватил огнетушитель и бросился внутрь помещения. За ним вбежала мать Ольги.

За углом в черном гелендвагене сидел Глеб и наблюдал за пожаром.

Внезапно раздались взрывы. Пламя добралось до палет… Джип Глеба рванул с места…

Через две недели Глеб сидел на скамейке с Петром.

– Глеб, как мама?

– Завтра увожу ее в Москву. Кладу в клинику. Зураб договорился с доктором. Светило какое-то, – ответил Глеб.

– Ты до сих пор с Зурабом? – Петр внимательно посмотрел в лицо Глеба.

– А куда ж я от него? Это теперь навсегда, – усмехнулся Глеб, – кровью общей мазаны.

– Ты о чем? – удивился Петр.

– Да так… Ни о чем. Ольга как?

– Продала квартиру, в Москву уехала, – вздохнул Петр.

– А ты чего?

– А мы после гибели ее родителей только один раз и встретились. Я навещал ее в больнице. – Петр закурил.

– Ты ж не куришь. – Глеб показал на сигарету.