Правда о Первой Мировой войне

Когда он наступал, то горел желанием выполнить задания, поставленные ему инструкцией Китченера. Когда же он возвращался, то думал лишь о приписке к этой инструкции. Эта перемена настроений была вызвана французами, а не германцами. Началась она с того момента, когда Ланрезак, выведенный из себя близорукостью Жоффра по отношению к надвигавшейся грозной опасности, перенес это негодование, которое он не мог обнаружить перед своим начальником, на только что прибывшего соседа. Иллюстрацией этого могут служить слова начальника штаба Ланрезака, которыми он встретил прибывшего вместе с Френчем его начальника штаба: «Наконец-то вы прибыли; можно сказать, вы не спешили. Если мы будем побиты, мы этим будем обязаны вам».

Когда Френчу возбужденным тоном сообщили, что германцы достигли реки Маас в районе Пои и он задал вопрос, что же по их мнению думают германцы там предпринять, Ланрезак иронически ответил: «Зачем они туда пришли? Ну, затем, чтобы ловить рыбу в реке». Язвительность ответа была смягчена переводом. Но даже непонимание Френчем французского языка не помешала ему почувствовать нетерпение и резкость, проявленные Ланрезаком в беседе. Он скоро это разгадал. Когда же он увидел, что французы отступили и бросили его одного на произвол судьбы, чувство обиды сменилось чувством недоверия и отвращения к французам. С тех пор он не мог забыть, что французы покинули его в беде, и думал лишь о том, чтобы как-нибудь отделаться от них. Опыт последующих нескольких дней укрепил его в мысли самостоятельно отступить в Гавр и укрепиться там. От этого ужасного по возможным последствиям решения его отвела искусная лесть Вильсона и срочное, хотя и менее корректное, вмешательство Китченера. Большое значение для отказа от этого решения сыграл и дальнейший ход событий.

Поспешный откат левого фланга французов наконец-то открыл Жоффру глаза на истинное положение вещей и на полный провал плана «XVII».

Из обломков рухнувшего плана он попытался создать новый. Жоффр решил оттянуть назад свой центр и правый фланг, сделав осью этого движения Верден, а за это время снять войска с правого фланга в Эльзасе и, сформировав новую 6-ю армию на левом фланге, снова перейти в наступление.

Если бы не ошибки германцев, то оптимизм Жоффра (который, кстати, должен был скоро пройти) мог вновь сослужить ему плохую службу. Первой германской ошибкой было безумное решение Мольтке выделить 7 дивизий для захвата Мобежа и Живе и наблюдения за Антверпеном вместо того, чтобы использовать для этого войска ландвера и эрзаца так, как это намечал Шлиффен. Еще чудовищнее было его решение 25 августа послать 4 дивизии в Восточную Пруссию, чтобы остановить наступление русских. Дивизии эти тоже были взяты с правого фланга (фактически из отряда, осаждавшего Намюр). Его оправдания, которые он дал позднее, очень слабы. Германское командование, видите ли, полагало, что решающая победа на западе уже достигнута. Наконец, германское командование потеряло связь с наступавшими армиями, и движения последних не могли быть согласованы.

Остановка 2-го британского корпуса у Ле-Като (что было сделано Смит-Дориеном против воли его начальника) и контратака Ланрезака у Пои (в которой Френч запретил даже участвовать своему 1 – му корпусу) – все эти факторы также задержали германское охватывающее наступление. Но каждый из них имел еще и значительно более важные косвенные последствия. Ле-Като, например, убедило командующего 1-й германской армией Клука, что можно легко ликвидировать здесь британскую армию, а Пои заставил Бюлова обратиться к Клуку за поддержкой. Вследствие этого Клук повернул, заходя внутрь, думая этим сбить левый фланг французов. Идея Седана преследовала германцев и заставляла их рвать еще не созревшие плоды. Преждевременный поворот задолго до Парижа являлся отказом от плана Шлиффена и обнажал германский правый фланг, содействуя его контрохвату.

Все это быстро развивалось в то время, когда Мольтке также приносил в жертву мечте о Седане план Шлиффена – но уже на другом участке фронта. Центр и левый фланг получили приказ сомкнуться, как клещи с обеих сторон Вердена, а правый фланг должен был завернуть наружу и двигаться фронтом на Париж, прикрывая эти клещи. Эта внезапная перемена направления и изменение ролей напоминали безумие шофера, который на скользкой дороге, нажав на все тормоза, резко под прямым углом поворачивает передние колеса машины.

Надо остановиться еще и на другом факторе, быть может, наиболее значительном из всех: германцы наступали слишком быстро, опережая свое расписание, и снабжение не поспевало за ними. Усталость войск увеличивалась голодом. Когда дело доходило до столкновений с противником, то боеспособность войск фактически оказывалась подорванной их физическим переутомлением. Это становилось тем более опасным, что французы, отступая, тщательно уничтожали все запасы. Таким образом, в германскую машину попало столько песчинок, что достаточно было небольшого разлада, чтобы она сломалась. Это и сделало Марнское сражение.

Прилив отхлынул