Правда о Первой мировой

«Как только мы сели, Робек заявил нам, что теперь он ясно понимает, что ему не удастся справиться с поставленной задачей без помощи всех моих войск».

Солдаты не могли возражать против приговора, вынесенного моряками, и без всяких споров и обсуждения выполнение задачи было поручено армии. Хотя Ян Гамильтон вежливо заметил адмиралу, что он должен «систематически продолжать нажим на форты» и их атаку, а Черчилль выступил с такими же предложениями в Лондоне, оба адмирала как в Адмиралтействе, так и в Дарданеллах были непоколебимы как скалы. Отныне флот широко пользовался тем, что Черчилль удачно назвал принципиальным «нет» – «непреодолимым нематериальным барьером».

Во всем этом хаосе и столпотворении ярким пятном выделяется меморандум, составленный 16 марта Морисом Ханки для премьер-министра. В нем он писал:

«Комбинированная операция требует более тщательной подготовки, чем любое иное военное предприятие. Красной нитью через всю историю проходит вывод, что такие атаки всегда срывались, когда подготовка к ним была несовершенна, а успех почти во всех случаях был обязан тщательной подготовке.

Дело Военного совета – убедиться, достаточно ли продумана в данном случае подготовка операции».

Далее он указывал, что на внезапность вряд ли можно еще рассчитывать и что из-за этого задача сильно осложняется. Поэтому он перечислял внушительный ряд пунктов, то которым военный совет должен произвести перекрестный допрос морских и военных авторитетов. В заключение говорилось:

«В случае если все мелочи, приводимые мной… не будут тщательно продуманы, прежде чем приступят к десанту… может произойти большое несчастье».

Историки могут подумать, что Ханки был единственным умным и дельным советчиком британского правительства. Когда премьер-министр неохотно собрался порасспросить «всезнайку» Китченера и поставил ему пробный вопрос: разработан ли вообще план операции, Китченер ответил: «Это должно быть предоставлено командующим на месте», сразу оборвав таким ответом дискуссию. Никакого внимания не было уделено более широкой оценке операции, ее немедленной и потенциальной потребности в людях, артиллерии, огнеприпасах и снабжения. В итоге экспедиция перебивалась с хлеба на воду, нуждалась во всем, всегда чувствовался недостаток пищи, и пища запаздывала. В общем имевшихся теперь сил и средств было значительно больше, чем то, что было бы достаточным для обеспечения успеха, когда операция эта была впервые задумана.

2. Десант в Галлиполи 25 апреля 1915 года

Несмотря на ряд приведенных выше ошибок и глупостей, все же уместно спросить: оставались ли еще виды на успех, когда началась запоздалая атака Дарданелл сухопутными войсками?

Приговор истории положителен. Часть, если не все из возможностей, упущенных британцами, была восстановлена для них самими турками.

Паника, вызванная началом морской атаки, и убеждение, что не удастся помешать проходу через Дарданеллы, заставили турок отдать новые военные приказы – которыми, по словам Лимана фон Сандерса, главы германской военной миссии:

«отказывались от всякой обороны внешнего побережья Галлиполийского полуострова с господствующими там высотами и отказывались от обороны Азиатского побережья у входа в Дарданеллы. Это был минимум возможных оборонительных мероприятий».

Приказы эти не были проведены в жизнь – частично это обязано протестам Лимана фон Сандерса, хотя Энвер-паша и говорит, что он не вмешивался в это дело. Но вероятнее всего это – результат инертности турок.

Отсутствие повторных морских атак после неудачи 18 марта правильно было истолковано как предзнаменование того, что готовится сухопутная операция. Уверенность эта была подкреплена многочисленными донесениями из различных портов Средиземного моря, главным же образом, из Александрии и Каира. Там, по крайней мере, хоть один из работников штаба Яна Гамильтона получал служебные письма из Англии, посылаемые по почте с таким адресом: «Константинополь. Полевая армия». Конечно, всякие виды на секретность операции после выгрузки войск в Египте давным-давно исчезли.