Правда о русской революции: Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения

В начале лета 1916 г. весьма серьезным являлся вопрос о разгрузке Петрограда от чрезмерно увеличившегося населения благодаря обстоятельствам военного времени. Этот вопрос был весьма серьезен: во-первых, в экономическом отношении, а во-вторых – в политическом. Значительное увеличение населения произошло благодаря скоплению беженцев из занятых неприятелем местностей, накоплению запасных воинских частей, госпиталям, лазаретам и даже пленным. Все это вызывало крупные осложнения в продовольственном отношении, в смысле вздорожания жизни, в квартирном отношении и в политическом, так как тогда уже поступали сведения о пропаганде в запасных частях, лазаретах и слабосильных командах. Словом, вопрос настолько стоял остро, что его нужно было так или иначе разрешить. По сему случаю Штюрмер устроил в своем служебном кабинете совещание, на которое был приглашен и я. Высказывались разные пожелания и способы разгрузки Петрограда; предложено было высказаться и мне. Я, обрисовав политическое положение текущего момента, подошел к этому вопросу с точки зрения охраны государственной безопасности и настаивал на необходимости вывести из Петрограда все запасные воинские части и ненужные санитарные учреждения, указав и подтвердив конкретными данными полную их неблагонадежность. При наличии в каждом запасном батальоне от 9 до 12 тыс. людей, общий состав, подлежавший эвакуации из Петрограда в провинцию, составил бы весьма солидную цифру, которая безусловно оказала бы влияние на облегчение продовольственного и квартирного вопросов и, с другой стороны, на спокойствие и безопасность столицы в политическом отношении. Присутствовавший здесь главнокомандующий войсками Петроградского военного округа генерал князь Туманов заявил, что это невозможно, ибо, по приблизительному подсчету, такая эвакуация потребовала бы расхода от государства в 9 млн. рублей. На это я мог только заметить, что для спокойствия страны эта мера необходима, даже если бы обошлась государству не в 9 миллионов, а в сотни миллионов.

Совещание ни к каким решениям не пришло, Штюрмер никакого заключения не сделал и вопрос остался открытым. И так до самого переворота вопрос о разгрузке Петрограда больше и не подымался. Штюрмер был мелочной и злой старик. Желая, например, с кем-нибудь так или иначе разделаться, он ответственности на себя за то или другое распоряжение не брал, а делал так, как будто бы он здесь ни при чем. Иллюстрацией этого может служить такой, в сущности, малозначащий факт. Штюрмер, не знаю по какой причине, считал своим личным врагом журналиста Кляч ко. Однажды Штюрмер пригласил меня к себе и говорит; «У меня имеются сведения, что Клячко занимается военным шпионством в пользу Германии, прошу Вас его арестовать и выслать из Петрограда». На мой вопрос, в чем именно заключаются эти сведения, так как таковых в моем распоряжении нет, Штюрмер ответил, что это уже мое дело, но это должно быть исполнено. После двухнедельного наблюдения у Клячко был произведен обыск, и так как ни наблюденье, ни обыск ничего не подтвердили, то он был оставлен на свободе. Штюрмер остался очень недоволен и настаивал все-таки на его высылке. Тогда я ему доложил, что передал все дело в военную контрразведку, так как это касается ее компетенции, с чем Штюрмер и согласился. Военная контрразведка арестовала Клячко, но затем не знала, что с ним делать, так как и у нее не было против него определенных обвинений. Не знаю, что такое случилось, но вскоре Штюрмер мне отдал следующее приказание: «Напишите военным властям, чтобы Клячко не высылали и дело прекратили». На это я доложил, что написал уже, что Клячко подозревается в шпионстве, я не могу теперь писать, что я ошибался, поэтому будет удобнее, если Штюрмер сам напишет. Он с этим согласился и сказал, что лично переговорит с князем Тумановым. Действительно, вскоре Клячко был освобожден и дело его было прекращено. Впоследствии как-то, будучи чем-то раздражен, Штюрмер мне сказал: «А Клячко не могли мне выслать».

Штюрмер как бы боялся своих помощников, не доверял им и вместе с тем не решался воспользоваться своей властью, чтобы удалить того или другого из подчиненных ему лиц. Так, оригинально сложились его отношения с директором Департамента полиции генералом Климовичем, приглашенным на этот пост предшественником Штюрмера Хвостовым. Климович с места стал ругать Штюрмера, как говорится, на всех перекрестках. Нетактичность Климовича доходила до того, что он на приемах у себя в департаменте, будь то губернатор или только жандармский ротмистр, обвинял перед ними Штюрмера в глупости, в тупости, критиковал всякое его распоряжение, словом, дискредитировал его, как только мог и где только мог. Поехав в отпуск на Кавказ, Климович и там повел такую агитацию против него, что, наконец, все это дошло до Штюрмера. Другой министр на его месте немедленно уволил бы такого директора Департамента полиции в отставку. Штюрмер же, истощив терпение, наконец, увольняет Климовича, хлопоча о назначении его сенатором.