Правда о русской революции: Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения

В административном отношении была та ж картина, что и в Ростове: у кормила местной власти стояли люди большей частью безыдейные и беспринципные. Сам генерал Шиллинг был высокопорядочный человек, по убеждениям крайний монархист. Я его знавал еще в юношеские годы, это был весьма добрый, честный, отзывчивый человек, каковым он и остался. Недостаток его для высокого поста, который он занимал, заключался в том, что он был слишком мягок и отдавался больше личной жизни, чем это, может быть, позволяло его служебное положение. Окружающие его военные и гражданские чины пользовались его недостатками и обрабатывали свои личные дела, прикрываясь именем главноначальствующего. Поэтому все те нарекания, которые делались впоследствии на Шиллинга за Одессу и безобразную эвакуацию, не совсем справедливы. Он был поставлен как главкомом Деникиным, так и своим окружением, в весьма тяжелые условия. Начальник его штаба, генерал Чернавин, чувствуя крушение, заранее уехал, якобы по делам службы, в Крым и уже более не возвращался. Остальные чины штаба уже с половины января боевыми операциями не занимались, а помышляли лишь о благополучной эвакуации. Не лучше была и гражданская часть врученная молодому человеку, мало понимающему в административной работе делавшему массу ошибок, вольных и невольных, и во всем прикрывавшемуся именем Шиллинга.

Борьба с большевизмом и политический розыск находились в руках начальника контрразведывательного отделения штаба Новороссийской области, некоего Кирпичникова. Это был человек умный, но не специалист и. будучи социалистом-революционером, на все смотрел с точки зрения социалистической психологии. Многих весьма серьезных большевистских работников, с большим трудом арестованных после занятия Одессы добровольцами, он поосвобождал. Многих же из этих арестантов он спас от смерти, исходатайствовав им замену смертной казни более легким наказанием. Какими мотивами он руководствовался, широкой публике, конечно, не было известно, но вызывало к нему своего рода подозрение. Может быть, он склонял их к себе на агентскую службу, что могло бы быть оправданием, но общество этого не понимало и в его гуманности к арестованным коммунистам усматривало сочувствие большевикам и покровительство. Положение, в которое себя поставил Кирпичников в глазах добровольцев, закончилось для него трагически. В январе, во время поездки из штаба с служебным докладом на квартиру генерала Шиллинга, он был убит неизвестными злоумышленниками. Следствие по делу этого убийства виновных не обнаружило, но, по всем данным, Кирпичников пал жертвой одной тайной псевдомонархической организации, особенно против него настроенной.

Настроение населения Одессы было весьма приподнятое; каждый чувствовал, что вновь придется переживать большевизм. Одни его ожидали со страхом, другие радовались – слишком был тяжел и режим добровольческой власти. Кроме того, в толщу населения Одессы было вкраплено очень много советских агентов, которые его агитировали и развращали. Полиция, или так называемая государственная стража, была из рук вон плоха, начиная с градоначальника барона Штенгеля и до рядового стражника. Дело в том, как я уже говорил, что старшие чины стражи и градоначальник были люди из строя, мало понимавшие в административной службе, а низшие чины стражи – стражники – были весьма неустойчивым в политическом отношении элементом. В стражники шли по найму не лучшие люди, прошедшие ряды войск, как то было в прежней полиции, а самые худшие, которым некуда было деваться. Материальные условия службы в страже были настолько плохи, что хороший солдат или рабочий не имел ни малейшего желания в такой сложный политический момент, компрометировать себя службой в государственной страже. Градоначальник, барон Штенгель, очевидно, смотрел на свою должность как на синекуру, данную ему в награду за прежнюю строевую службу, из которой он вышел инвалидом. Никакой энергии, ни инициативы он не проявлял, никто о нем ровно ничего не знал и не слыхал и с ним не считался, а просто человек отбывал ежедневно известное число входящих и исходящих номеров. Такая стража в такой момент поддержать порядок в городе не могла и потому вполне разумно было сформирование офицерской дружины полковника Стесселя, на которую возложена была обязанность внутренней охраны и обороны города. К чести полковника Стесселя нужно сказать, что с поставленной ему задачей при тех условиях он справлялся блестяще.