Правда о штрафбатах. Как офицерский штрафбат дошел до Берлина

А вот цитата из книги самого генерала Батова («В боях и походах», с. 453–454) о событиях на Наревском плацдарме:

«4 октября… враг внезапно перешел в наступление… Почему немцам удалась внезапность? Танковая группировка врага в составе трех дивизий нанесла удар из глубины… Налицо был просчет нашей разведки. Немецкие танки широким фронтом вышли на наши заминированные участки. Но… ни один не подорвался. Оказывается, саперы противника обезвредили мины. И этого разведка не обнаружила…» (выделено мною. – А.П.).

Это в который раз на те же самые грабли? Сколько же людей погибло именно из-за просчетов разведки, кто это подсчитывал?!

Ну а слова, приведенные выше в цитате из книги Батова о том, что немцы сумели обезвредить мины, заставляют меня задуматься еще раз: почему же саперы армии Батова не сумели обезвредить мины на участке нашего наступления? И не противотанковые, а противопехотные? Или эту идею подсказал впервые оказавшийся вблизи боевой обстановки наш новый комбат Батурин? А может быть, гибель какой-то сотни штрафников – мелочь по сравнению с жертвами плохой разведки 65-й армии?

Мне снова захотелось обратиться к воспоминаниям Александра Васильевича Горбатова, где он рассказывает, как в операции «Багратион» в ночь перед наступлением «…под шум и грохот бомбежки наши труженики-саперы проделали сотни проходов в минных полях и проволочных заграждениях для пехоты… работая в непосредственной близости от противника, зачастую под пулеметным и оружейным огнем».

Ну а если в нашем случае мины были действительно неизвлекаемыми, то почему бы не пустить на них прямо во время артподготовки или непосредственно перед атакующими, как я уже говорил выше, танки-тральщики, которые за считаные минуты справились бы с этими проходами? Как показалось мне, офицеру всего-навсего ротного масштаба тогда и тем более теперь, спустя много лет, я уверен, что такое простое решение могло бы прийти в голову и комбату, и тем более командарму. Но почему-то не пришло. Наверное, заслуженно ни Батурин, ни Батов не удостоились того, чтобы штрафники между собой называли их «Батя», как Осипова, хотя фамилии обоих начинались со слога «Бат», созвучного с этим теплым словом «Батя».

Вот еще один документ. У меня в руках большая статья известного журналиста Эдуарда Поляновского «Солдат Победы Жуков», опубликованная накануне 50-летия Победы, 11 апреля 1995 года в «Известиях». Речь в ней идет не об известном всему миру маршале, а о безвестном солдате с такой же фамилией. Упоминается в этой статье и имя Павла Ивановича Батова. И вот в связи с чем.

В 1946 году некто полковник Житник, начальник штаба соединения, входящего в подчинение П.И. Батова, пользуется тем, что он, Житник, давно знаком лично с ним. Он составляет «оправдательные документы» на вывоз из Германии непомерно большого количества личных вещей и заверяет их печатью и подписью «Генерал-майор Житник», т. е. своей фамилией, но с липовым званием. Мнимого генерала пограничники разоблачают, и дело передают в прокуратуру. Запахло трибуналом. Спасает жулика Батов. Вот его резолюция:

«Полковника Житника оставить в кадрах Красной Армии. Направить в Академию им. Ворошилова в первую очередь».

Ничего себе! Вместо трибунала – в самую престижную академию! Такую бы заботу во спасение штрафников-офицеров и своих солдат в бою! Сколько бы жизней было спасено тогда! Этому протеже Батова в декабре 1952 г. командующий Белорусским военным округом Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко дает убийственную характеристику:

«Ведет себя, как опереточный артист. Очень легкомысленный и высокомерный. Наглый врун. Доверять важные дела нельзя. Должности не соответствует».

Тогда генерал Батов уже отошел от руководящих постов в Вооруженных Силах и не в силах был противостоять маршалу Тимошенко. Полковника Житника увольняют в запас за дискредитацию звания офицера.