Правда о штрафбатах. Как офицерский штрафбат дошел до Берлина

Спустя много лет в очень известном кинофильме «Белорусский вокзал» прозвучала песня Булата Окуджавы о «Десятом десантном батальоне», которую мы, бывшие штрафбатовцы, приняли как свою – о нашем Восьмом отдельном штрафном батальоне, и к 40-летию Победы, когда мне удалось разыскать и собрать в Харькове десяток однополчан, то несколько переиначенную мной эту песню мы пели как гимн нашему, именно нашему штрафбату. И были там такие слова: «Уходит в ночь на Рогачев отдельный, наш Осиповский смелый батальон». А за словами «Нужно нам добыть победу, одну на всех, мы за ценой не постоим» шел наш куплет:

Мы лезли напролом сквозь смертные дожди,
Не зря нас звали «Бандой Рокоссовского» враги…
Грядущего творцы, поэты!
Прославьте всех, кто вас спасал!
Позор наш кровью смывшая Победа
Была нам всем нужна, кто жив, кто в битвах пал.
Сквозь грохот боя слышны и мат, и хрип, и стон —
Как на Голгофу в рукопашную то вышел Отчаянный, железный батальон.

А дальше, соответственно боевому пути 8-го ОШБ, шли слова:

От Курска до Днепра, на Вислу через Брест,
До Нарева и Одера мы шли, несли свой крест.
Хоть похоронен кто-то где-то,
Но и теперь непобедим,
И, кровью смывшая вину, Победа
Нам всем нужна, мы за ценой не постоим.
Бессилен вихрь шрапнельный, и неспособен он
Поставить там заслон, где шел отдельный
Восьмой наш, офицерский батальон.

К 50-летию Победы скорбь по утраченной в Беловежье нашей Великой Родине, СССР, была особенно острой, глубокой. К 60-летнему юбилею жизнь оставшихся еще живыми победителей дополнительно омрачена пресловутым «Законом о монетизации». Оживилось почти безграничное, злобное наступление на Великую Победу новоявленных лжеисториков и различного рода клеветников и фальсификаторов от прессы и телевидения. В ответ на это сами собой складывались следующие строки:

Победе 60. Пройдут еще года…
Мы чести офицерской не уроним никогда!
На склоне лет пришли к нам беды —
Былой Отчизны больше нет.
Такой ценой добытую Победу
Заврали, предали, остался бледный след…

А тогда, еще в мае 1945 года, едва закончилась война, узнал я, что в аттестации на предмет дальнейшей моей судьбы и военной карьеры комбат, подполковник Батурин, дав в общем весьма положительную характеристику моих боевых качеств, не преминул уколоть меня тем, что «отсутствует тесная связь с красноармейской массой», имея, наверное, в виду, что часть моего времени я отрывал от этой самой «массы» для жены. Но ведь именно меня, а не его штрафники нарекли теплым словом «Батя». И для меня моя рота никогда не была безликой «красноармейской массой», а всегда это были офицеры, каждый со своей судьбой. Конечный вывод в аттестации комбат сделал такой:

«Смел, отважен. Поле боя читает хорошо, трудности переносит легко, физически вынослив. Взаимодействие в подразделении и со средствами усиления организовывать может, морально устойчив, усиленно работает над повышением своих теоретических знаний. Целесообразно оставить в кадрах армии на должности командира стрелкового батальона».

Так что будущее молодого майора было уже предопределено, хотя моего мнения Батурин не удосужился выслушать. Да я и не в обиде, так как его рекомендация оставить меня в армии, в общем, импонировала мне. Еще тогда, когда меня, молодого красноармейца, направили по комсомольской путевке в военное училище, я сказал самому себе: «Значит, служить мне, как медному котелку!» Вот и служил я все сорок календарных лет – с 1941 по 1981 год верно и честно.