Правда о Ванге

Такая совершенно невероятная способность Ванги общаться с умершими произвела большое впечатление на нашего известного литературного критика Здравко Петрова. В одном софийском журнале, еще в 1975 году, он публикует очень интересный материал, озаглавленный «Пророчествующая болгарка». Приведу его с небольшими сокращениями.

«До осени 1972 года я придавал очень мало значения факту, что в маленьком городе Петриче, рядом с греческой границей, живет пророчица, привлекающая внимание многих болгар. С раннего утра до позднего вечера ее двор полон людьми. Она знает о судьбе пропавших людей, раскрывает преступления, ставит медицинские диагнозы, рассказывает о прошлом. Самое удивительное в ее даре — это то, что она рассказывает не только о настоящем и предвещает будущее. Ее предсказания лишены фатальной последовательности. Ее собственный опыт научил ее быть очень внимательной в своих предсказаниях. Кроме того, не все, что возможно, становится реальностью. Гегелевским термином «расщепленной реальности» можно объяснить не только вероятность, как философскую категорию, но и явление Ванги. О некоторых вещах она говорит с поразительной точностью.

Во время одного из сеансов, на котором я присутствовал, Ванга попросила своего «пациента» дать ей часы, обыкновенно к ней приходят с кусочками сахара. Его очень удивило, что она хочет пощупать именно часы. Но Ванга сказала ему следующее: «Я держу в руках не твои часы, а твой мозг».

Однажды случайно, я оказался в Петриче на отдыхе. Провел там несколько дней. Мои знания об этой простой женщине, наделенной даром предсказания, таким образом несколько расширились. Я заглянул к ней на огонек, послушал ее и ушел. Честно говоря, у меня не было намерения подвергаться каким-то ее «сеансам». Похоже, что Ванга поняла это мое состояние в первые дни моего пребывания в Петриче, потому что позднее сказала одному моему приятелю: «Он пришел с желанием не узнать ничего о себе, а я ему все рассказала». И рассмеялась своим характерным смехом.

Но самая интересная часть всей этой истории начинается сейчас.

Мой друг, который и познакомил меня с Вангой, имел машину и предложил после обеда прокатиться за город. Предложил не только мне, но и Ванге с сестрой. Все вместе мы подъехали к селу Самойлово, около которого находились развалины крепости, построенной царем Самуилом, — объект археологических исследований и реставрации. В машине мы ехали молча. Приехав, решили осмотреть крепость и начатые раскопки. Так как Ванга не могла порадоваться вместе с нами видом старинной крепости, она осталась в машине вместе с сестрой. Они разговаривали между собой. Я прогуливался неподалеку. И вдруг, когда я был в 7–8 метрах от машины, Ванга заговорила. Я понял, что ее слова относятся ко мне. Она меня изумила первой же фразой: «Отец твой Петр здесь». Я замер, как Гамлет, созерцающий дух своего отца. Что я мог ответить? Отец мой умер пятнадцать лет тому назад. Ванга стала говорить о нем с такими подробностями, что я просто окаменел от изумления. Я не могу ничего сказать о моих тогдашних ощущениях, но те, кто видел меня, говорят, что я был очень возбужден и смертельно бледен. Она несколько раз повторила, что отец мой стоит перед ней, хотя я до сих пор не могу представить, в каком качестве и в какой проекции — в прошлом, настоящем или будущем — она его видела. Тем не менее Ванга даже указала на него рукой. Очевидно, она «получила сведения» (как?!) о каком-то нашем домашнем событии, давно забытом даже мной. Для Ванги нет понятия настоящего, прошлого, будущего. Время в ее представлении — один общий однородный поток. У меня, по крайней мере, создалось такое впечатление. Так, она легко рассказывала мне о прошлой жизни моего отца. Ей было «известно», что он, будучи адвокатом по профессии, преподавал политэкономию и гражданское право в турецкой гимназии до революции 1944 года.

Затем Ванга стала говорить о моих дядях. Назвала двух из них. О третьем моем дяде, который трагически погиб, я ей рассказал сам. Его смерть была окружена тайной. Ванга сказала, что причиной его убийства стало предательство. Очень меня удивило и то, что она вдруг спросила: «Кого в вашей семье зовут Матвеем?» Я ответил, что так звали моего деда. Мне было пять лет, когда холодным январским днем его похоронили. Прошло уже сорок лет с того дня. То, что она знает имя деда, меня изумило.

Когда я вернулся в Софию и рассказал своим друзьям обо всем, один из них спросил меня, не думал ли я о деде в тот момент. Я ответил «Нет!» Я очень редко вспоминаю о нем даже в Софии, где есть несколько родственников, с которыми мы могли бы говорить о нем. Даже самые близкие мои друзья не знают его имени. Ванга сказала, что он был хорошим человеком. Таким знали его и мои родственники.