Правда о войне 1812 года

Эти постановления были явно обращены к США. И обстоятельства, кажется, складывались удачно: после обстрела американского фрегата «Cheasapeak» (22 июня 1807 г.) английским адмиралом Беркли, президент Джефферсон распорядился запретить королевскому военному флоту входить в территориальные воды США. Союз с Америкой был необходим Бонапарту, но ряд подобных издержек фактически сорвали его. 18 сентября 1807 г. Наполеон приказал конфисковать английские грузы, находившиеся на нейтральных судах. В этой ситуации Джефферсон решил поостеречься и оставить на рейде корабли дальнего плавания (наложил эмбарго). Наполеон отреагировал байонским предписанием 17 апреля 1808 г., по которому любое «американское» судно, зашедшее в имперский порт, объявлялось собственностью (он рассуждал в том смысле, что, учитывая последние распоряжения правительства США, это будут не американские корабли).

Но всё же полностью прекратить торговлю с Англией было невозможно. Воюющие стороны раздавали лицензии даже вражеским судам. Англичане начали с разрешения на ввоз хлеба, леса, пеньки и дегтя. Париж дал добро на ввоз по лицензионному режиму индиго, кошенили, рыбьего жира, дерева с островов, кожи и т. д. И экспорта материй, шелков, сукон, вин, водки, сыра и др. Начиная с 1810 г., импорт колониальных товаров продолжает оставаться теоретически запрещенным, реально происходил при уплате огромных пошлин. Декрет от 5 августа 1810 г. постановил на желтый песок пошлину в 300 франков, на очищенный сахарный песок — 400, на чай — 150 до 900 в зависимости от места происхождения, на кофе 400, на какао — 1000, на кошениль — 2000, на перец белый — 600, на чёрный — 400, на корицу обыкновенную — 1400, на корицу первого сорта — 2000, на хлопок — от 600 до 800 франков (по разнице в происхождении). Запрет на ввоз британского хлопка отменен не был: соответствующие грузы конфисковались и сжигались. Причем, часто это обставлялось весьма зрелищно: на центральных площадях публично уничтожались целые горы нелегальных товаров.[11]

Зато, по мере развития и постепенного отхода России от исполнения условий Тильзита (под маркой торговли с судами «нейтральных стран», т. е., когда британские товары перевозились под, к примеру, американским флагом), в 1809 г. Англия достигла более высокого уровня торгового оборота: на 43 % выше, чем в 1808 г. (на 21 % превосходит лучший показатель — 1802 г.).

Несколько слов об историографии. Во Франции в последние десятилетия получила распространение точка зрения, что блокада стала предвестником и даже неудавшейся попыткой создания «общего рынка», «Малой Европы»,[12] но эта явная модернизация. Тогда была качественно иная ситуация: эпоха формирования национальных государств, с первостепенными потребностями национальной буржуазии, и любая унификация (тем более, насильственная) форм международных надгосударственных финансово-экономических систем (современная глобализация) была невозможна. Блокада была глобальной по своей сути, но отнюдь не глобалистическим явлением. У Наполеона была идея (и не более) «европейской федерации» (что в итоге и получилось), но, промульгируя берлинские декреты, он не думал о глобализации в современном смысле этого слова. Более того, этими своими мыслями он поделился лишь на о. Святой Елены, т. е. post factum. Хотя, безусловно, влияние наполеоновских войн в целом сыграло формирующую роль для Новой (то есть обновленной) Европы. Отметим, что большинство западных историков поддерживают тезис о положительном влиянии блокады на национальные экономики континентальных стран.

Основной тезис отечественной историографии последних 70 лет вполне определённо сформулирован одним из т. н. «монополистов» темы, Л. Г. Бескровным: «… заключенный в Тильзите мир таил в себе противоречия, которые неизбежно должны были привести к новой войне с Францией. Самое главное заключалось в том, что участие в континентальной блокаде несло России разорение».[13] Такая формулировка прекрасно вписывалась в стройную, хотя совершенно научно не обоснованную схему «справедливой войны», господствавшей в советской историографии.

Надо сказать, что проблема специально не поднималась вот уже 60 лет (исключая историографическую статью В.Г. Сироткина)[14] — со времени М.Ф. Злотникова, работавшего над книгой, но не закончившего её (вышла не в авторской редакции в 1966 г.). В наиболее значительной монографии последних лет (Н. А. Троицкого) столь важному вопросу посвящено всего два небольших абзаца, в которых повторены ошибочные выводы прежних авторов (про «финансовый крах» вследствие присоединения к блокаде и т. д.).[15]