Правда о втором фронте

Через восемь дней Монтгомери нанес второй удар по Кану. Все, что мы знали о подготовке к нему, было настолько многообещающим, что мы решили присутствовать при развитии операции от начала до конца. Еще ночью мы покинули черный двор гостиницы «Лионд'Ор» в Байе. По пустым улицам мы быстро выбрались за город и помчались в сторону Кана. На этот раз наша партия была более многочисленна, чем обычно. Помимо двух советских корреспондентов, в неё входили австралиец Стэпдиш, американец Макдональд и два англичанина — Роберт Купер из газеты «Таймс» и Рональд Мэтьюз из «Дейли геральд». Сопровождал нас, как обычно, капитан Керк, сравнительно молодой офицер «службы общественных связей», бывший рекламный делец.

В открытом «джипе» было холодно. Поеживаясь от утренней свежести, мы говорили о предстоящей операции, которая целиком захватила наше воображение. В то утро 2-я британская армия предполагала начать долгожданное наступление. Ударным канадским и шотландским дивизиям, поддержанным танками, поручалось прорвать немецкую оборону на южном берегу Орн, в районе Кана, и рвануться на юг, чтобы отрезать все немецкие войска в Нормандии. Ворота прорыва проламывала авиация. Мы спешили в Кан, чтобы увидеть ее удар, который обещал быть необыкновенным: впервые в истории войны на один объект бросалось одновременно четыре тысячи тяжелых бомбардировщиков.

Начало артиллерийской подготовки захватило нас на окраине Кана. В пустых улицах, обставленных со всех сторон коробками разбитых домов или просто кучами мусора, звонко отдавалось эхо канонады. Немцы стали отвечать, пытаясь нащупать английские батареи, расположившиеся в предместьях. Несколько снарядов упало перед аэродромом Каприке. В руины полетели мины.

Мы сочли за благо выбраться из города. На самой его окраине, у стен разрушенного аббатства, мы спрятали паши «джипы». Солнце еще не взошло. Над обреченным городом висело бледно-голубое небо, покрытое в зените перистыми облаками, начинающими гореть тихим пламенем. На северо-востоке, над близким морем, полыхал горизонт, он был чист и ярок. На этом оранжевом фоне появились армады четырехмоторных «Ланкастеров». Сначала это были лишь черточки пунктира, как бы набросанного углем, но они быстро росли, приближаясь; скоро мы услышали угрожающий гул многих сотен самолетов. Они шли рассеянным строем. Навстречу им устремились сотни черных разрывов: немецкие зенитки пытались помешать бомбардировщикам подойти к поселку Коломбель. Усилия зенитчиков были напрасны. Раздался грохот, задрожала земля под нашими ногами, с крыши аббатства, расположенного приблизительно в двух километрах от поселка, посыпалась черепица. Над поселком и большим металлургическим заводом Коломбель — гнездом немецкой обороны — взвился черный фонтан, который, подобно вулканическому извержению, стал расти и шириться, закрывая полнеба. Огромное черное облако медленно двигалось на город. Сначала исчез город, потом перелесок, стоявший ближе к нам, затем пшеничное поле, желтевшее почти у самых степ аббатства. Как сильный лондонский туман, облако поглотило все, кроме грохота взрывов и звонких залпов батареи 25-фунтовых орудий, окопавшихся за пшеничным полем. Появилось солнце. Оно было красно, кругло и холодно. В этом странном и страшном освещении все казалось черным — поле, деревья в саду аббатства, разрушенная церковь: как будто мы смотрели на мир через густо задымленные очки. Над черной панорамой сверкало голубое небо, и в этом мирном, зовущем небе, блистая серебром, шли тесным строем «летающие крепости». Они летели эскадрильями на размеренной дистанции.

Восхищенные и подавленные, мы вернулись в штаб второй армии, где сухой, как пергамент, полковник Пауэл поведал нам, что наступление идет хорошо, что мы можем явиться свидетелями «исторических событий» и прочее и прочее; но он запретил писать о масштабах бомбежки и упоминать об участии канадцев. Канадцы отличались фанатическим упорством, немцы их боялись и старались противопоставить им соответствующие части. Обычно канадцы появлялись на направлении главного удара, поэтому немцы, если им удавалось обнаружить это, уже знали по одному только появлению канадцев половину намерений союзного командования.

Когда после конференции в штабе армии мы направились в Коломбель (у нас не имелось ни малейших сомнений в том, что поселок занят союзными войсками), нас благоразумно остановили на окраине деревушки Лебюси. День был жарок и безветрен. Трупный запах неподвижно стоял над улицами погибшей деревушки. В обнаженном лесу валялись убитые лошади и коровы.

Вдоль каменной стены большого парка, идущего от Лебюси к реке Орн, мы двинулись в направлении Коломбеля. Английские пушки, укрытые в парке, били по заводу и поселку прямой наводкой. Артиллеристы помогали канадцам «вручную» очищать район завода. Мы отчетливо видели облачка разрывов, слышали короткие и бешеные пулеметные и автоматные очереди. Сержант, командовавший первым орудием, полушутливо, полусерьезно говорил: