Правда о «золотом веке» Екатерины

А включая в число гвардейцев «худородных», наглядно показывал, как хорошо служить государству и какие прекрасные последствия это «может иметь для служащего. Вот, был беглый холоп? А стал потомственным дворянином!

Правительство Анны Ивановны не доверяет гвардии. Гвардия согласилась на незаконное воцарение одной из Ивановн в чаянии конституции. Не получив конституции, русское дворянство настроено оппозиционно, а вслед за ним, естественно, и гвардия. А ведь гвардия — это 4 тысячи вооруженных людей, неплохих профессиональных бойцов, живущих в Петербурге и стоящих на карауле в императорском дворце…

Анна Ивановна очень хотела бы что–то противопоставить гвардейцам… Но не в силах придумать ничего, кроме других гвардейцев же.

Князь Михаил Михайлович Голицын за время командования Украинской армией составил из мелкой местной шляхты шеститысячный корпус ополчения–милиции. Он, конечно же, ни о какой такой гвардии и не думал, но в 1730 году из этой милиции выбрано было 2000 человек и из них составлен гвардейский Измайловский полк — по названию села Измайлово, любимого местопребывания Анны Ивановны. Как видите, даже в этом, казалось бы, полная преемственность от Петра — заводится новый гвардейский полк и называется по одному из подмосковных сел… Но на этом кончается сходство.

Князь Голицын рассчитывал, что ему поручат и выбор офицеров… Но это не ему, а Карлу Густаву Левенвольду, брату Рейнгольда Левенвольда, поручили набрать остальных офицеров «из лифляндцев, эстляндцев и курляндцев и из русских». А шотландец Кейт, перешедший из испанской службы в русскую, назначен подполковником Измайловского полка. Фактически всё в полку делал именно он, а вовсе не К. Г. Левенвольд, то есть получается, был угнетаем временщиками, даром что иноземец.

Желание завести «своих» гвардейцев более чем понятно; ведь

«…почти все правительства, сменявшиеся с смерти Петра I до воцарения Екатерины II, были делом гвардии; с её участием в 37 лет при дворе произошло 5 — 6 переворотов. Петербургская гвардейская казарма являлась соперницей Сената и Верховного тайного совета, преемницей московского Земского собора»

[21, С. 132].

Ну и убогий же преемник, говоря между нами, у Земского собора! Почему это стало возможным?! Как получилось, что гвардия стала такой мощной политической силой?! Да потому, что гвардия стала настоящей партией Дворянства. То есть сами дворяне, скорее всего, не поняли бы такого определения… по крайней мере, многие из них не поняли бы. Дворяне того времени прекрасно знали, что такое партия в карточной игре — скажем, в «фараон» или в экартэ, но вот о политической партии имели самое смутное представление. И все–таки гвардия была партией русского дворянства и силой, вполне способной отстаивать интересы этого сословия.

Гвардия была самой организованной частью дворянства и при необходимости могла стать нешуточной военной силой.

Гвардия была самой образованной частью дворянства, а гвардейцы — самыми культурными и знающими людьми в Российской империи, кроме разве что ученых монахов (ведь светской науки в Российской империи еще нет, и Ломоносов за ней вынужден ехать в Германию).

Гвардейцы лучше всех других дворян представляли себе реалии государственной службы, тонкости политического устройства Российской империи и ее международной политики, династические проблемы и придворные интриги. Каждый гвардеец много раз видел царя вблизи, и если даже не общался с ним, то мог наблюдать и делать выводы. Причем среди гвардейцев всегда были те, кто разговаривал с царем не раз и не два, и говорившие с царем и его ближайшими приближенными жили в. той же казарме и делились с товарищами тем, что узнавали.

В гвардии смешивались все группы дворян — от людей с историческими фамилиями и обширными имениями до простолюдинов, которым еще предстояло выслужить дворянство, и, может быть, только к концу жизни. Здесь, в гвардейской казарме, исчезал наивный снобизм Рюриковичей и «худородные» поднимались до повседневной службы и дружбы с недавними потомками бояр.

Все они общались между собой, обменивались мнениями, вырабатывая ту общественную позицию, которая была самой приемлемой для всего дворянства в целом, всех его категорий. Гвардия имела и возможность, и силы для того, чтобы отстаивать интересы дворянского сословия, и она делала это теми средствами, которые находились в её распоряжении.