Правда понимания не требует

— Звучит разумно и заманчиво, — Шпатц кивнул. — Я готов поспособствовать вам в раскрытии заговора, однако не могу ничего обещать. Я же не профессиональный разведчик, я всего лишь секретарь. Так что...

Шпатц развел руками. Дагмар и Эбнер снова переглянулись. Глаза Дагмар зло сверкнули.

— Между прочим, мы так и не узнали, что за дела у тебя с Руди Рикертом, — сказала она, закуривая еще одну сигарету. — И кто ты такой на самом деле мы тоже не знаем. Может быть тебе можно доверять еще меньше, чем моему рогоносному супругу!

— Да что такого в этом Руди, что вас так волнуют мои дела?

— Ты похож на Фогельзанга, но ты ни один из них. И якшаешься с анвальтом Дедрика...

— Дагмар, боюсь, тебе известно об этом куда больше, чем мне. Видите ли, я совсем недавно переехал в Шварцланд из Сеймсвилля. Да, мне неоднократно говорили, что я похож на знаменитого Адлера штамм Фогельзанга. Я видел его фотокарточки и готов признать, что это так. Недавно меня стал охаживать этот ваш Руди Рикерт. Очень скользкий тип, я так до сих пор и не понял, что ему от меня нужно. Может быть, вы сможете просветить меня...

— Ты правда ничего не знаешь про Дедрика? — Дагмар снова села на стул, юбка ее задралась еще выше, чем раньше.

— Подожди, Дагмар, — Эбнер накрыл руку сестры своей ладонью. — Герр Грессель, давайте заключим взаимовыгодную сделку. Вы разузнаете для нас информацию о Лангермане, а мы расскажем вам про Рикерта и Дедрика. Договорились?

Шпатц почувствовал раздражение. «Кажется, этот парень читал в учебнике по шпионажу для младших школьников, что информация — это товар, и ей можно и нужно меняться», — подумал он.

— Договорились, — Шпатц поднялся и протянул руку. Эбнер принял рукопожатие.

Шпатц блаженно растянулся на своей кровати. В сущности, он был собой доволен. Но назойливым комаром на краю сознания зудела мысль о том, что он все еще не знает, почему Крамм скрыл имя истинного нанимателя их последнего дела. Как и его суть, впрочем. Но пока он просто старался об этом не думать.

— Я вас поздравляю, герр Грессель! — лектор Виттельсбах, не проглядывая, положил листы с работой Шпатца в стопку бумаги.

— С чем, герр Виттельсбах? — Шпатц замер. Почему-то в обществе старого лектора Стадшуле ему все время хотелось вытянуть руки по швам и клятвенно заверять, что он осознал свою ошибку и больше никогда... Хотя тот ни разу его не ругал, не упрекал и вообще все время ставил в пример другим, как образец здравомыслия и прилежания. Шпатц одернул себя и постарался расслабиться.

— Ваши идеи по дополнению доктрины о чистоте крови были приняты со всем вниманием, и, возможно, в скором времени нас ждут задуманные вами реформы! — Виттельсбах достал из нагрудного кармана очки в тонкой оправе и водрузил их на нос. — Я уверен, что вас ждет большое будущее!

— Мои идеи? — и тут Шпатц вспомнил, о каком эссе идет речь. Со всеми событиями последних недель он совершенно запамятовал о своей ироничной идее о психическом и физическом здоровье. — Я... очень рад.

Шпатц заставил себя улыбнуться, вежливо кивнул и вышел из кабинета лектора. Остановился. Прижался лбом к холодной стене, облицованной серым мрамором. Что он там предлагал? Принудительную стерилизацию для граждан, которые могут передать свои недуги по наследству? Интересно, если этот закон примут, будет ли в нем фигурировать его имя? Сколько семей его возненавидит за пьяную шутку?

Шпатц направился к выходу, все еще пребывая в крайне смешанных чувствах. С одной стороны, ему пока что не за что было испытывать чувство вины. Может быть, доктрину дополнят добровольными рекомендациями, или вообще Виттельсбаху прислали всего лишь дежурный вежливый ответ, а эссе Шпатца просто сунули в папку «предложения от всяких идиотов» и даже не прочитали. А пожилой лектор воспринял это так, будто закон уже практически готов к принятию. Или, может быть, все верно воспринял, а Шпатца поздравил только чтобы вдохновить на еще большее рвение. Не о чем пока беспокоиться. И Шпатц отогнал видение улыбчивых парней в форме с петлицами в виде мужских причиндалов скрещенных с бритвой. Абсурд. Не может такого быть.

Шпатц устроился в удобном кресле за столом Крамма и положил перед собой карточку Руди Рикерта. Позвонить анвальту и вызвать его на откровенный разговор? Хоть на сколько-нибудь откровенный... До вчерашней беседы с братом и сестрой Эйхендорфами Шпатц особенно не задумывался о том, что внутри семьи Фогельзанг могут быть какие-то противоречия. И что они каким-то образом могут сыграть роль в его судьбе. С другой стороны, спрашивать, какое преступление совершил Дедрик штамм Фогельзанг у его официального представителя — было ли это мудрым? С третьей стороны, этот Рикерт предлагал свои услуги и поддержку во всех областях. А может быть... Шпатц быстро поднялся и снял трубку телефона.

— Девушка, соедините меня с номером F12-T72!

— Слушаю вас, герр Шпатц! — анвальт отозвался сразу же.

— Почему вы решили, что это именно я, герр Рикерт?

— Потому что больше никто не может звонить мне по этому номеру.

— Мне нужна ваша помощь.