Правда смертного часа. Посмертная судьба

— Артура Сергеевича я знал хорошо, вернее, часто общался — есть даже несколько нерасшифрованных кассет наших разговоров. А Игорь Годяев умер, точнее, покончил жизнь самоубийством. Расскажите, пожалуйста, о нем…

— Игорек работал фельдшером на реанимобиле «Склифа». Он был в той бригаде, которая спасла Володю во время первой клинической смерти. Когда у него горлом кровь пошла в квартире Севы Абдулова. Я познакомился с Игорем, когда они забирали Володю в «Склиф» — выводили из запоев… Так и держалась эта связь до следующей болезни — до наркотиков. Конечно, Игорь был искренне предан Володе — служил не за страх, а за совесть. Очень близкой духовной связи, конечно, не было — другой уровень, но чисто человеческая близость была. Володя Игоря очень ценил. Ценила Годяева и Марина, ценила в прежние времена. А потом и за все эти алкогольные дела… А о последних годах Марина знала мало.

Но Игорь сыграл большую роль именно в посмертном периоде, особенно сразу после смерти. Ведь главным было — скрыть про наркотики. Если бы власти узнали про наркотики, то это во многом могло решить всю посмертную судьбу. «…А, Высоцкий наркоман! Зачем хоронить его на Ваганьковском?! Зачем потом издавать?!» Времена были еще те! И Годяев с Федотовым поехали в поликлинику и «сделали» справку о смерти. Это очень важно. А потом, когда начались дела с рукописями, с памятником, он проделывал громадную повседневную работу — черновую работу: сводил людей, перевозил материалы…

— Почему В. В. перед смертью отдал пленки с записями разговоров с Тумановым именно Годяеву?

— Этот вопрос для меня до конца не ясен. Володя мог отдать их мне, Ксении, но почему-то пленки оказались у Годяева. Может быть, потому что его дом находился в отдаленном районе… Этих кассет было три или четыре — точно никто не знает. Потом их вернули Вадиму (В. И. Туманову).

— Вот еще одна загадка: каким образом часть архива Высоцкого — в основном черновые варианты — хранились в США у Иосифа Бродского?

— Только один путь. Марина все передала Шемякину, в основном фотопленки (пересъемки рукописей. — В. П.). А Шемякин мог что-то отдать Бродскому.

— А Барбара Немчик рассказывала мне, что какие-то рукописи вывозили через американское посольство.

— Вряд ли… Я в это не верю. И это могли быть только копии, а не оригиналы, которые Марина передала в ЦГАЛИ, а в Штатах с микропленок напечатал Шемякин.

— Ну а первые трещины в отношениях Марины Влади с семьей — это проект памятника?

— Нет, гораздо раньше. Когда она не нашла в квартире своих писем и когда узнала о Ксении. Где эти письма— неизвестно до сих пор… (Часть писем Марины Влади Высоцкому находится у человека, который готов их вернуть законной владелице. — В. П.).

Что касается Ксении… Володя говорил мне, что Марина не простит ему двух вещей: наркотиков и постоянную девушку. Я думаю, что Марина, как умная женщина понимала, что при его популярности, при его успехе у женщин, у Володи не может не быть каких-то небольших интрижек, временных связей. Но она не могла предположить, что у него будет девушка «всерьез», что он будет возить ее на их дачу, «выводить ее в свет» и так далее… Она даже представить себе этого не могла. Поэтому и была такая реакция на Ксению.

— Володарский написал в «Экспресс-газете» (июль 1996 года), что Марина была готова вырыть мужа из могилы, чтобы отомстить…

— Позвольте, позвольте… А кто начал эту историю? Это его жена — Фарида. Это она увезла Марину на дачу, когда не нашлись ее письма, и там все рассказала. На следующий день я приезжаю туда, а Марина на меня не смотрит… Как будто не видит меня в упор, как будто меня не существует вообще. Она умеет это делать — как будто смотрит сквозь человека…

И Марина устраивает буквальный допрос всех близких друзей: Севы, Вадима, Бабека, Толи, меня. У меня она спросила: «Что это у тебя за сестра? Кто это такая — Ксения? И что здесь такое было?»

Потому что Ксению представляли там моей сестрой. А Марине надо было знать все до подробностей, она умела так выпытывать, что ни один следователь КГБ с ней не сравнится! Я говорю:

— Ты что, Марина? Как тебе не стыдно?!