Читаем Правда смертного часа. Посмертная судьба полностью

Правда смертного часа. Посмертная судьба

Когда отец понюхал эту штуку, ему стало немного лучше. Он стал дарить мне какие-то вещи. Я делал вид, что очень этого не хочу, но брал, конечно… Потом он взял тетрадь и пытался что-то спеть. Текст он читал, а играть не мог, пальцы были нескоординированы. Но он пытался петь, одну песню он спел полностью, а другую не закончил. Я мало что разобрал, потому что была нарушена и артикуляция.

Я попросил его спеть какие-то другие песни, — просто чтобы его отвлечь, и было такое «сражение» в течение трех часов… Примерно в три уехал Янклович, а в шесть приехал Туманов. Да, я дозвонился до Туманова, а посоветовала это мне сделать Нина Максимовна:

— Это очень хороший друг, позвони ему, он поможет.

Я позвонил, сказал, что очень прошу приехать, что не могу удержать отца, — он хочет уйти.

— Хорошо, — сказал Туманов, — я сейчас приеду. Только ни в коем случае не давай ему выпить! Не выпускай и не давай выпить. Если очень будет рваться, — отведи к соседям.

Он назвал квартиру Нисанова.

Некоторое время мы еще спорили: идти — не идти… Пришлось идти. На десятый этаж я не поехал — боялся, что в лифте отец может спуститься вниз. И повел его направо — по-моему, к Гладкову. Я завел его, уже был вечер, потому что когда я уезжал, было шесть часов. Мы зашли, Гладков сказал: «О, Володя!» — они начали что-то говорить… Потом отец пошел на кухню, а я задержал Гладкова и сказал:

— Пожалуйста, не давайте ему выпить. Не давайте, пока не приедет его друг.

— Да не волнуйтесь, все будет в порядке…

Потом я все-таки побежал на кухню и увидел, как отец допивает из рюмки спирт… Хотя нет, я сначала позвонил из комнаты Туманову. Кто-то был дома, и мне сказали:

— Все в порядке, он уже выехал.

Я, радостный, что Туманов уже едет, пошел на кухню и увидел, что он уже выпил. Его сразу расслабило. Гладковы пытались его оставить…

— Нет-нет… Я хочу домой. Аркаша, пошли домой.

Я, конечно, страшно на Гладковых обиделся. Мы пошли домой, отец лег на диван и заснул. И тут приехал Вадим Иванович. Видимо, он выехал сразу, как только я ему позвонил. Он приехал очень быстро, но все-таки не успел.

Я еще посидел минут сорок с Тумановым, мы поговорили о том, что же делать. Я стал просить, чтобы отца положили в больницу. Сказал, конечно, что жена Гладкова дала отцу выпить. Туманов сказал все, что он об этом думает… После этого я спросил:

— Почему отца не кладут в больницу, ведь явно видно, что человек больной?

Он ответил, что они так и сделают. Что он еще раньше хотел это сделать, но уехал, а отец сбежал… А теперь он приехал и сам этим займется. Да, еще он сказал, что только-только приехал.

А еще Туманов меня наставлял:

— Вот видишь, какая это гадость… Эта водка…

В общем, говорил со мной, как с ребенком.

После этого я сразу же уехал, потому что очень перенервничал и страшно устал. Вадим Иванович говорит:

— Ну теперь иди и не волнуйся.

И тут же кому-то начал звонить…

Да, самое последнее: когда отец это принял — по-моему, это был кокаин, — он много говорил… В частности, он звал маму (Л. В. Абрамову. — В. П.)…»

Летом 80-го Аркадию Высоцкому было восемнадцать лет.

Вечером на Малой Грузинской был С. С. Говорухин. Почти полгода они с Высоцким не виделись и не разговаривали. В январе В. В. не приехал на запись (на вторую) для «Кинопанорамы».

В. Янклович: «В один из этих дней — 20-ш или 21 — го — был Слава Говорухин. Они были в ссоре. Я встретил Славу в Доме кино. Говорю:

— Поехали, Володе плохо.

Мы приехали, они поговорили. Володя пришел в себя, был очень коммуникабелен. Был в нормальном состоянии, выпивал…»

В. Шехтман: «Володя зашел с Говорухиным к Нисанову, хлопнул подряд два фужера водки… Слава еще говорит:

— Ну, Володя, ты даешь…

Да, он появился за несколько дней до смерти. Что-то по делу… По-моему, они с Володей спустились…»

С. Говорухин: «В последний раз я видел Высоцкого за несколько дней до смерти. Мы с ним были в небольшой ссоре. Я ему позвонил, мы встретились. Я хотел помириться, и он был счастлив поговорить. Разговор был у него дома, потом посидели у Валеры Нисанова. Это было 22 или 21 июля… Я его еще спрашивал:

— Будешь снимать?

— Нет, я уже передумал…»

(Речь шла, разумеется, о картине «Зеленый фургон». — В. П.)

В. Нисанов: «Я хорошо помню, что Говорухин был, но когда? Володя бывал каждый день, все дни слились…»

Это было поздним вечером 20 июля — в воскресенье. Потому что точно известно, что происходило в следующие вечера — с 21 по 24 июля.

21 июля — понедельник.

Н. Тамразов: «После 18-го числа, после последнего «Гамлета», встречаю Валеру Янкловича…

— Володя прилетел?

— Да он никуда не улетал.

— Как?! Он же мне сказал, что улетает в тайгу.

— Какая тайга?! Он в таком страшном состоянии…

— Что он, не понимает — он же может умереть! Звоночки-то были.