Правда варварской Руси

Словом, и здесь возобладал тот же принцип: чем дальше от естества, тем лучше. В рамках этих требований менялись и стереотипы «соблазнительности». И вместо «рубенсовской» полноты стали цениться тонкие талии. Нет, еще не худощавые стройняшки — просто шнуровка корсета очень сильно затягивалась, сужая поясницу в немыслимой степени. Правда, при этом деформировались ребра, внутренние органы, нарушался обмен веществ, но это был эталон красоты! Чтобы придать себе еще более «товарный» вид, дамы пользовались бесчисленными притираниями, помадами, запах пота глушили очень крепкими духами, угри на грязной коже маскировали толстым слоем пудры. А волосы на… ну, скажем, в нижней части корпуса, сбривали. Но не из сексуальных соображений, а из гигиенических. Поскольку туалетной бумаги не знали, да и вшей чтобы было поменьше.

Знатная дама обычно наутро отсыпалась после вчерашних развлечений, половину дня проводила в уборной в обществе куаферов, цирюльников, горничных, портных. А остаток дня и ночь тратила на новые развлекательные мероприятия. Конечно, при таком времяпрепровождении о каком-либо умственном развитии говорить не приходилось. Но внешняя «окультуренность» теперь входила в правила «куртуазности» и повышала цену «товара». И ее приобретали через специальных наставников. Существовали и места, наподобие салона отставной куртизанки де Ланкло, увлекавшейся философией эпикурейцев и принимавшей у себя литераторов, поэтов, мыслителей. И аристократки могли здесь почерпнуть сведения о новинках искусства, верхушечные оценки, сплетни — этого хватало. Возникла и «прециозная» литература. То бишь «драгоценная», «жеманная», для избранных, где главным считалась нарочитая вычурность языка. Наш с вами современник вряд ли сможет ее читать, уж больно нудно. Но в тогдашнем мире эти романы были учебниками «изысканности».

И все-таки жизнь верхушки французского общества не была легкой и безоблачной. При дворе всегда кипела жесточайшая грызня. Конкурировали и пакостили друг другу мужчины и женщины, желающие выдвинуться. Те, кому это удалось, защищали свои позиции и дрались за возможность улучшить их. Главные «партии» образовывались при королевских фаворитках и кандидатках на эту роль. И подробности их борьбы занимали двор куда больше, чем военные победы и поражения. Дамы разоряли казну, лезли в политику — и вовсе не из государственных соображений, а просто из соперничества. Если «партия» одной фаворитки поддерживала какое-то решение, то «партия» другой силилась сорвать его. Интриги были далеко не безобидными. Проигрыш, просчет, ошибка стоили карьеры, а то и свободы или жизни.

Несмотря на раздутые штаты судов и парламентов, никаким подобием законности во Франции и не пахло. Печально известны «Lettres de cachet» — тайные приказы об аресте, по которым человек отправлялся в ссылку или за решетку без всяких обвинений. Для них существовали «бланки», заранее подписанные Людовиком, с пропуском для имени. Впиши — и человек исчезнет в тюрьме. Надолго, если не на всю жизнь — разве что его друзья и родные хлопотать начнут. И злоупотребления царили страшные. Такими «бланками» широко пользовались фаворитки, избавляясь от потенциальных соперниц или людей, чем-то не угодивших им. Да и вообще, имея протекцию в ближайшем окружении короля, «бланков» можно было достать хоть десяток. И использовать против собственных врагов. Были случаи, когда два человека одновременно отправляли в тюрьму друг друга. Полиции-то что? Она получила два приказа короля и должна выполнить оба.

Из-за придворной борьбы, стремления добиться милостей, попасть в постель влиятельного лица люди обращались к «приворотным зельям», магии, колдовству. И в конце 1670-х дошло до того, что при дворе образовалась… секта сатанистов (как раз эта история отразилась в сюжете романа и фильма «Анжелика и король»). Был оборудован большой подвал в частном доме, украшен перевернутыми распятиями, каббалистическими росписями. И высокопоставленные дамы и господа в монашеских рясах на голое тело собирались здесь на черную мессу. Призывали нечистого, жрец читал тексты обычной мессы, но наоборот. Алтарем служил живот обнаженной женщины, лежавшей на возвышении, а вместо бескровной жертвы приносили кровавую — резали младенца. Детей в Париже всегда можно было достать, бедные матери рады были продать их и избавиться от «обузы». Ну а в заключение все участники предавались групповой оргии.