Правда вопросов и неправда ответов: Г. Флоровский и евразийцы о русской революции 1917 года (СИ)

Культурный разрыв, о котором пишут евразийцы, ведет свое начало после преобразований Петра I. События февраля 1917 года явились лишь продолжением европеизации России, так как: "победа либеральных идей в период революционных преобразований 1917 года должна была создать еще больший разрыв органических связей в обществе, еще дальше ориентировать Россию "по пути приятия западных начал ... " [2: с.167]. Именно поэтому в период от февраля к октябрю русский народ не только уничтожает все европеизированные институты власти царской России, но и не принимает буржуазно-демократические программы интеллигенции и идеалы западноевропейской демократии. У империи не было защитников, а у отечественной интеллигенции, воспитанной на идеалах европейской демократии, не было сторонников, потому что и то, и другое основано было на ценностях чужой европейской культуры, и народными массами не воспринималось. Русский народ верил в другие политические идеалы, в свою политическую правду, которую и вынесла на поверхность общественной жизни русская революция.

В этом разрушении прежних социальных и политических институтов и в неприятии ценностей европейской цивилизации большая часть евразийцев видели положительное значение русской революции, которая положила конец восприятию западной культуры, показала, что российское общество не принимает идеалы европейской демократии: "...Россия стала тем, чем стремилась сделать ее революционная энергия предшествующих русских поколений: концентрацией сил антибуржуазных и антикапиталистических" [1].

Оказавшись в самом начале формирования идей евразийского течения, Флоровский в своих первых публикациях формулирует проблему русской культуры и тесным образом связанную с нею проблему революции 1917 года: "Разгадать будущее России - для нас это означает, прежде всего, понять и осознать еще не вполне раскрытый смысл совершившейся и совершающейся русской революции" [6: c. 132]. Изучение русской революции, ее истоков и причин не может быть обусловлено только социально-экономическим или узко-политическим подходами. Флоровский называет такой подход "оптическим обманом" "общественного мировоззрения" [6: с. 134] как революционной, так и постреволюционной России. Весь ход формирования и развития русской мысли, начиная с XVII в. создает предпосылки для революционного исхода в 1917 году. Правящая и культурная элита страны, просвещенные и образованные сословия России, за редким исключением, были ориентированы на европейские идеи, которые привели к культурно-социальному расколу русского общества. Именно поэтому "революция была неизбежна", ее "не могло не быть, и притом не только в смысле смены власти, а именно в размерах глубокого культурно-бытового потрясения и разгрома" [6: с.135].

Флоровский соглашается с общим мнением евразийцев по истокам и причинам русской революции. Нельзя воспринимать русскую революцию только как социальный эксперимент, согласно абстрактным схемам рационального знания. Русская революция - это исторический факт, имеющий свое неповторимое лицо. Факт, который случился в конкретной стране, в конкретное время. У этого факта есть свои причинно-следственные связи, свои деятели, выросшие в своей социально-культурной среде, с определенным миропониманием и мировоззрением. "...Русская революция из русской истории выросла, а не из абстрактной истории капитализма. Иными словами русской революции в Европе не может быть: революция в каждой стране может явиться только результатом местных условий" [6: с. 142].

На эту особенность историко-философского подхода в работах русского богослова обратил внимание исследователь его творчества Марк Раев: "Флоровский одним из первых среди русских мыслителей по-настоящему понял важность проблемы именно исторического знания, которую поднял Дильтей, и тех решений ее, которые были предложены Кроче и Коллингвудом. Знакомство с работами этих авторов привело его к пониманию самостоятельности исторических дисциплин и острой критики детерминистских и материалистических предпосылок, перенесенных из естественно-научной сферы в сферу духа и интеллекта" [4: с. 262]. И в самом деле, Флоровский видит историю идей, воплощение идей в исторической реалии, не разделяет идеи и факты, напротив, говорит об их взаимовлиянии. Значение оригинального и неповторимого исторического факта, но обязательная его интерпретация в контексте общественного мировоззрения; роль личности, но понимание того, что она "вырастает" из общественной среды; роль преемственности или наоборот, ее прерывание в культурной традиции, (по образному выражению Флоровского "разрывы и связи" традиции) - все это играет решающую роль в понимании исторической эпохи и исторического процесса. "Чистого опыта вообще не существует данное всегда перемешано с предпосылками мысли; но только строго учитывая эти последние, мы сможем дать точный ответ на вопрос: что такое русская революция". [6: с. 133].