Правда выше солнца (СИ)

Забыли беды, живём, не зная печали.

– Радуйся, сестричка Фимула, – сказал Акрион.

– Это... это точно ты? – враз охрипшим, низким голосом.

– Я, – Акрион сдавленно усмехнулся. – Знаю, говорили, что я умер, но... про тебя говорили то же самое.

– Долгая история, – послышалось в ответ. – Дай разрежу верёвку.

Зашелестело жреческое платье. Акрион вздохнул – видно, затекли спутанные ноги.

– Посиди здесь, только тихо, – велела Фимения. – Я выйду к жрецам, скажу, что демоны тебя забрали в ледяное царство. Прямо отсюда. И что мне теперь надо уединиться до утра, чтобы очиститься самой. Потом приду, и поговорим.

– Они тебе поверят?

– Они всегда мне верят. Я – любимица Артемиды.

Акрион засмеялся, и Фимения засмеялась вместе с ним.

Потом хлопнула дверь – шагов Фимении, как и раньше, не было слышно.

– О Феб-заступник! – прошептал Акрион с восторгом. – Получилось! Ты видишь? Мне всё удалось!

– Получилось, удалось, – проворчал Кадмил. «А парень-то и вправду показал себя молодцом, – подумал он. – Выкрутился. Не ожидал...»

Снова раздался стук.

– Пойдём, – проговорила вернувшаяся Фимения. – Ох, я так тебя рада видеть! Но это правда ты?

– Правда!

– Что за чудо! Дивное чудо! Аполлон, храни нас! Сейчас, погоди, я только...

И в этот миг горошина в ухе Кадмила замолкла.

Наглухо. Будто и не звучала никогда.

Кадмил озадаченно вытряхнул устройство на ладонь. Рассмотрел, как мог, в свете луны. Потряс. Подул. Постучал о черепицу. Затолкал обратно в ухо, поглубже.

Ничего.

«Неужто сел кристалл в передатчике? – подумал он в растерянности. – Как же так, ведь позавчера зарядил! На пару месяцев бы хватило! Что за ерунда?!»

Но Око Аполлона молчало, и молчала горошина, которая должна была беспрестанно принимать сигнал амулета.

– Смерть на меня, – пробормотал Кадмил сквозь зубы. – Придётся ждать, пока он вернётся.

На случай непредвиденных обстоятельств – то есть, как раз на такой вот случай – они с Акрионом уговорились встретиться на постоялом дворе у Медных ворот. Ждать условились ровно сутки, до следующей ночи.

Можно было остаться здесь. Но вряд ли Фимения выйдет из храма открыто, при стражниках. Разве что местный люд доверяет верховной жрице настолько, что она может сказать: простите, ребята, этот грязный эллин – мой брат, Артемиде угодно, чтобы мы с ним отправились через море в Афины. Так что давайте-ка поклонитесь, расступитесь, проводите нас к берегу и подтолкните лодочку, чтобы легче плыла... Да.

Кадмил вдруг неожиданно для себя зевнул и понял, что вымотался до предела.

Он скользнул с крыши, стараясь не тревожить черепицу. Грузно приземлился. Ссутулившись, придал себе вид усталый и подавленный (о, как просто это далось). Побрёл в сторону. И, достигнув белёных, словно бы светящихся под луной домов, окружавших площадь, нырнул в глубину сонных улиц, как в пучину.

Врагами были – друзьями навек стали.

Кадмил брёл по закоулкам Эфеса, безмолвным, похожим один на другой. Плыли мимо скруглённые стены, в угольных тенях чудилось движение – не то крысы сновали там, не то призраки. Крыши смыкались над головой и снова открывали просвет, на короткое время обнажая небо, восхитительно ясное, лунное, звёздное. Сияла на небе вечная Селена, ведущая за собой влюблённые звёзды – так писала про неё Сафо Митиленская, та, кто, подобно Селене, влекла к себе сонмы прекрасных любовниц. Сиял Млечный путь – свидетельство подвига Реи, которая посмела обмануть Кроноса и впустую обрызгала молоком небесную сферу, вместо того чтобы накормить жертвенного младенца. Сияли Плеяды, спутницы Артемиды – и среди них Майя, матерь Гермеса, тайная любовь Зевса Вседержителя.

Забыли беды, живём, не зная печали.

Он не мог бы сказать, когда впервые услышал песню. Мать пела эти строки, качая колыбель? Или он сам учил немудрящим стихам младшую сестрёнку? Память не сберегла даже их имён; где уж вспомнить размытую временем мелодию. И если бы не та ночь, когда Мелита...

Здесь направо или налево?

Куда он забрёл?

Кадмил порылся в сумке, вытащил компас – безделушку, которую люди изобретут лет через двести, если, конечно, им не помогут Локсий и компания. Так. Стрелка смотрит на север, а мы, стало быть, смотрим на юго-восток. Надо взять левее. Как же повернуть в этом лабиринте теней?..

Проход нашёлся быстро, словно поджидал странника – узкая щель меж двух глинобитных халуп. Здесь прямо; здесь направо; опять направо; где же выход? А, всё в порядке: широкая улица. Кажется, я сегодня вправду к себе милостив.

О, эта ночь, когда Мелита пела ему колыбельную!

Эллины верят, что прежде люди были о двух головах, четырёх руках, четырёх ногах: дважды мудрые, удвоенно ловкие и сильные создания. Но жестокий Зевс рассёк каждого напополам. И с тех пор, слабые и глупые, мы ищем свои половины, чтобы хоть на малое время обрести прежнюю мудрость и могущество.

В ту ночь они с Мелитой много раз составляли одно целое.