Правдивая история

Джулиан действительно был кем-то, а потом стал никем. Теперь он снова ощущал себя кем-то. По крайней мере, кем-то, кого пригласили на рождественский ланч. С друзьями. Они ведь его друзья, так? Настоящие друзья. Моника пригласила его не просто из жалости или чувства долга – он был в этом уверен.

Он вспомнил первое Рождество после Мэри, когда даже не знал, что это за день, пока вечером не включил телевизор. Вся эта телевизионная праздничная суета загнала его обратно в постель с холодной жестянкой тушеной фасоли, вилкой и кучей сожалений.

Джулиан попробовал проделать перед стоящим в гардеробной зеркалом в полный рост одно из движений тайцзи. Ему показалось, он похож на свихнувшегося шотландского горца. Потом он пошел в гостиную, где на кофейном столике, ожидая упаковки, лежали подарки для Моники, Райли, Бенджи, База и миссис Ву. Неловкие пальцы плохо слушались и в конце концов прилипли к скотчу. Джулиан пытался отодрать их, вцепившись зубами в скотч, и в результате его губы прилипли к ладоням.

Выйдя на Фулхэм-роуд, Джулиан заметил идущего навстречу Райли. Вероятно, тот срезал путь, пройдя через кладбище от Эрлс-Корта. Значит, он не остался у Моники. Как же это старомодно. Джулиан никогда не был таким старомодным, даже во времена, когда полагалось таким быть. Райли был явно ошарашен его нарядом.

Дверь кафе открыла Моника, которая выглядела очаровательно. На ней было красное платье, а поверх него – простой белый фартук шеф-повара. По ее виду можно было понять, что она работала у горячей плиты: щеки у нее горели, а из привычного конского хвоста выбивались влажные пряди волос. В руке она держала деревянную ложку, которой размахивала, говоря:

– Входите!

В центре кафе был накрыт длинный стол. На столе лежала белая полотняная скатерть, усыпанная лепестками роз с распыленной на них золотой краской. Каждый прибор отмечался золотым конусом с укрепленной на нем карточкой с именем. На столе были также красные хлопушки, красные с золотом свечи, а в центре – композиция из падуба и плюща. Даже на строгий взгляд Джулиана, все выглядело потрясающе.

– Вы не спали всю ночь, Моника? – спросил он. – Это выглядит великолепно. Как и вы. Это мнение профессионала.

Щеки Моники зарделись пуще прежнего.

– Я действительно встала довольно рано. Вы оба можете присоединиться к Бенджи в Библиотеке, но сначала положите эти подарки под елку.

На одном из кофейных столиков в ведерке со льдом стояла бутылка шампанского, а рядом – большое блюдо блинов с копченой семгой. Воздух наполнялся ароматом жареной индейки и звуками рождественских гимнов в исполнении хора Королевского колледжа. Это был один из тех дней, когда все замыслы собираются воедино.

К ним подошла Моника и, сняв фартук, села:

– У нас остается час, пока я поставлю готовиться последние овощи. Может быть, откроем подарки? Некоторые можем открыть сейчас, остальные – после ланча.

Джулиан, который, в отличие от Моники, не любил откладывать удовольствия, сказал:

– Прошу вас, можно сначала открыть мои?

Не дав им времени на возражения, он вытащил из-под елки свою кучу подарков, завернутых в подходящую бумагу, и вручил присутствующим.

– Боюсь, на самом деле я ничего не покупал, – объяснил Джулиан. – Просто порылся у себя дома.

Бенджи, первым снявший бумагу со своего свертка, с открытым ртом смотрел на подарок, лежащий у него на коленях.

– Альбом с «Sergeant Pepper». На виниле. Нельзя это отдавать, Джулиан. Он будет стоить состояние, – запротестовал Бенджи, продолжая сжимать в руках пластинку, с которой не в силах был расстаться.

– Я бы предпочел подарить это тому, кто должным образом оценит, дорогой мой мальчик, а я знаю, как сильно ты любишь Битлз. Они никогда не были по-настоящему моей фишкой. Этакие пай-мальчики. Sex Pistols. Вот это было мое. – Джулиан повернулся к Райли, с благоговением державшему подлинную футболку Роллинг Стоунз. – Что ж, ты уже давно мечтаешь наложить лапу на мои шмотки, юный Райли. Если хочешь, можешь это продать, но, полагаю, на тебе это будет здорово смотреться.

Джулиану не терпелось увидеть, как Моника откроет свой подарок. Он смотрел, как она осторожно и очень долго снимает скотч.

– Просто оторвите ленту, милое дитя! – посоветовал он.

У нее был озадаченный вид.

– Если оторвать, ее нельзя будет повторно использовать, – сказала она, как будто увещевая расшалившегося малыша.

Наконец Моника сняла бумагу и охнула. На такую реакцию он и рассчитывал. Все сгрудились вокруг, чтобы увидеть подарок, лежащий у нее на коленях.

– Джулиан, как красиво! Гораздо красивее, чем я на самом деле, – сказала Моника.