Правдиво и честно (ЛП)

- Пусть улей ос жалит его глаза! - прошипел я. - И да поперхнётся скорпионом эта проклятая арфистка!

- С мудрецом это можно устроить, - слова произнёс не один голос, а тысяча — глубоких и скрежещущих, как точильный камень. - А с ведьмой — вряд ли.

Я поднял взгляд, чтобы увидеть ухмылявшийся череп напротив. В его глазницах горели два чёрных солнца, багровая плёнка обтягивала кости лица, чёрный язык болтался между зубами, а тело было копошащейся массой вен и сухожилий.

- О могучий! - я задрожал, поскольку в присутствии Цирика воздух всегда становился холодным как лёд. - Ты наблюдал?

Единственный не удостоил меня ответом.

- Руха — одна из любимчиков Мистры. Если я трону её хоть пальцем, начнётся война богов — и ты прекрасно об этом знаешь. Так почему продолжаешь просить?

- У каждого смертного есть мечты, о Могучий.

- Я уже сделал тебя моим серафимом. Чего ещё тебе желать?

Я вздрогнул от его резкого тона.

- Ничего, Высочайший. Я прошу лишь служить вам, - и тут проклятое заклинание Мистры заставило новые слова возникнуть внутри меня и сорваться с моих уст. - Хотя я не могу понять, почему мне нельзя служить вам с достойной трапезой в животе и пригоршней золотых бисенти в кошельке.

Глаза Единственного стали горячими, как чёрное пламя.

- Я прощаю тебя, но лишь потому, что ты не властен над своим языком.

- Благодарю вас, Могучий.

Я склонил голову, принимая милосердие Единственного, ведь серафиму прежде остальных не следует беспокоить своего бога такими мелкими просьбами.

- Я больше не позволю этой идее очернить мои мысли.

В это мгновение из ниоткуда появился хозяин и поставил перед Единственным кружку сладко пахнущего эля и блюдо с жареным фазаном. Я был изумлён, поскольку единственным мясом, которое мне здесь подавали, были черви в моей каше.

Единственный посмотрел на хозяина, стоящего у стола, как любопытный ребёнок.

- Ты ожидаешь от меня платы?

- Никогда! - мужчина устремил на меня взгляд своих скаредных глаз. - Я запишу трапезу на счёт Малика.

Я был слишком потрясён, чтобы возражать, поскольку много лет не обонял такого вкусного аромата — а в последние дни поглощал только кашу. Но нельзя было приступать к трапезе прежде своего бога; я держал руки на коленях и ждал его приглашения.

Цирик разорвал фазана на две части и начал поглощать свою половину, хрустя косточками. Я устремил взгляд на оставшееся и несколько раз причмокнул, но Единственный ничего не заметил.

- Представление, которое ты устроил в издательстве, стало для меня проблемой, Малик.

Между голыми зубами Единственного и по его костистому подбородку потёк сок фазана.

- Мудрецы Огмы начали записывать собственную версию моего суда. Они тебя опередят, если не опубликуешь свою книгу в ближайшее время.

- Простите моё невежество, о Могучий, ведь я обладаю предусмотрительностью осла и разумом овода, но какая вам разница? Никто не поверит их лжи, прочитав моё великолепное изложение.

Единственный закатил свои чёрные солнца в глазницах.

- Правда работает не так, Малик.

- Разве? - для меня это было откровением, поскольку сияние правды Единственного всегда ослепляло меня. - Но ведь факты есть факты!

Цирик покачал головой.

- Допустим, ты идёшь вдоль ручья и находишь алмаз размером с кулак. Что он для тебя означает?

- Целое богатство, конечно же.

- Но если алмаз найдёт маленький мальчик, он может выбросить его в реку. Для него это просто камень.

И тут Цирик начал поглощать вторую половину фазана. Я позволил стону сорваться с губ. Но в своей бесконечной милости Единственный проигнорировал это оплошность и продолжил есть.

- Тот, кто говорит первым и как можно громче, и определяет, что правда, - сказал Цирик, продолжая жевать, чтобы я увидел напрасную трату всей этой пищи, сгнивающей у него во рту. - Ты должен опубликовать своё изложение раньше, чем жрецы Огмы закончат своё.

Я не стал предлагать Единственному использовать магию для публикации книги, потому что он едва не начал войну богов, когда много лет назад попытался сделать нечто подобное с Циринишадом.

- Сколько у меня времени? - спросил я.

- Мало. Они будут готовы через пять дней.

- Пять дней! Мне потребуется пять дней только чтобы восстановить утраченное!

- Правда принадлежит быстрым, Малик, - Единственный указал на меня обгоревшим кончиком крыла — всем, что осталось от пышного фазана. - Ты быстр?

- Был бы быстрее, не сделай ведьма со мной вот это, - я поднял перевязанную руку.

Единственный взглянул на мою рану.

- Просишь об исцелении?

- Никогда, о Могучий!

Я спрятал руку под столом — было бы глубочайшим оскорблением попросить самого Цирика заняться грязной исцеляющей магией.

- Но я должен переписать всё, что было потеряно, а рана это усложняет — как и мой голод.

- Только если ты позволяешь, Малик. Мы оба это знаем.

Цирик говорил о втором даре серафима — способности терпеть любую боль и всё равно выполнять волю Единственного.

- Мне всё равно нужно время, чтобы переписать потерянные страницы, - сказал я. - Коварство ведьмы стоило мне тридцати пяти листов.

- Ты уверен?

- Я знаю, чего не хватает в моей собственной книге.