Правдивые байки воинов ПВО

20 ноября 1943 года отца призвали в ряды Красной Армии. 688 стрелковый полк 103 стрелковой дивизии принял его в свои ряды. Исполнилось ему, к моменту призыва в армию, 17 лет и 3 месяца, он был уже единственный сын у матери. Шла война, и стране было не до сантиментов.

Везли их до части в открытых вагонах, без крыши, всю ночь в сильный мороз. Чтобы как-то согреться, ребята сбились в тесную кучу и согревали друг друга как могли. Несколько человек сильно обморозились за эту ночь, вспоминал отец. Случаев вопиющей бездушности, безалаберности, наплевательского отношения к людям и в то суровое время было немало…

Отца направили учиться на радиотелеграфиста. Он успешно освоил эту специальность.

(У него вообще был талант к радио– и электротехнике. Уже после демобилизации, в Ленинграде, он сам собирал и ремонтировал диковинные, в ту пору, телевизоры. Да и его друзья всю жизнь обращались к отцу с просьбами о ремонте и настройке всякой радиоаппаратуры).

Служили они в очень трудных условиях. Кормили тех, кто не на передовой, по третьей норме довольствия. («Всё – для фронта!» – это был лозунг, по которому «на деле» жила страна).

Одевали всех – тоже по третьей норме: гимнастёрки с шинелями, зачастую, были из госпиталей, прострелянные и рваные, после многих стирок и «прожарок». «Старшина дёрнет за воротник. Если он оторвался – поменяет гимнастёрку, если нет – носи дальше, солдат, штопай дырки!» – вспоминал отец.

Летом 1944 их в составе маршевого батальона повезли на фронт. Эшелон немцы разбомбили, отец был ранен осколком в колено и довольно долго лечился в госпитале. Значит, не судьба ему была повоевать на германском фронте.

После выздоровления отца отправили в Забайкальский военный округ, назначили начальником радиостанции средней мощности в 10-й отдельный батальон связи окружного подчинения. Уже полным ходом шла подготовка к войне с Японией.

С началом войны отцовская часть, в которой он служил, участвовала в переходе через Большой Хинган. На память о тех боевых днях отец бережно хранил фотографию, где он «снят» с боевыми друзьями и командиром роты.

Отец в верхнем ряду, третий слева. «Смотри, каких солдат японцы испугались!» – смеясь, говорил он потом маме, показывая этот снимок. Совсем молодые ребята на нём. Фотография характеризует дух той эпохи, и состояние дисциплины в армии. Все бойцы подтянутые, застёгнутые, одеты по форме, трезвы. А ведь они – только что вышли из боёв и тяжелейших маршей. Очень примечательна и подпись командира роты на обратной стороне фотокарточки:

«Поднятие бокала за мир во всём мире с боевыми товарищами, прошедшими тяжелый боевой путь с 77 рзд. до г. Шуанген – Пу (Манчжурия).

Благодарю Вас тов. Сержант Дроздов Б. П. за выносливость. 09.09.1945 г. ком. роты связи л-т Масалитинов»

На «Вы» пишет лейтенант сержанту и благодарит его «за выносливость» во время «тяжелого боевого пути»! Значит, было за что.

Отец всю жизнь был внешне щупленький и худенький, сказалась, наверное, блокадная юность и армейская голодная молодость. Но физически он был крепок и силён. Про таких в народе говорят: «двужильный».

После победы рота, где служил отец, около года стояла «на сопках Манчжурии», где было пролито столько русской крови еще в Русско-японскую войну 1904 – 1905 годов.

Места там были бандитско-партизанские. Манчжурия в Китае долгое время была неким подобием Сибири в России. Туда ссылали убийц, каторжников и преступников. Многие из них сбегали и сбивались в банды, численностью в сотни и тысячи головорезов. Их называли «хунхузами».

Характер местности (леса, гаолян, горный рельеф) и свирепость местных нравов способствовали тому, что эти банды успешно противостояли войскам императорского Китая. Даже японцы, славившиеся исключительной жестокостью по отношению к китайцам, мало что могли с этими хунхузами поделать.

Красная Армия, после нескольких нападений хунхузов на её гарнизоны, навела там порядок раз и навсегда, к немалому изумлению местных жителей. Сделано это было без особого «гуманизьма», но зато быстро, доходчиво и эффективно.

Потом отца отправили служить в монгольские бескрайние степи, на «точку», которую сами же солдаты строили и оборудовали. Место дислокации было где-то в районе Халхин-Гола. Жили они там в землянке, выкопанной своими руками, зимой топили печку. Морозы, кстати, в Монголии лютые, с пронизывающим ветром. На пост заступала пара часовых, чтобы посматривали друг за другом. Обморозить нос или уши можно было моментально, вот и глядели на товарища, чтобы не побелели незаметно у него нос, или щёки. Наверное, от тех караулов у отца осталась шуточная присказка: «Железяку на пузяку – хоп!». «Железякой» был автомат ППШ, наверное.

Зимой, заступая на пост, они одевали по 2 полушубка, один – шерстью наружу, другой – внутрь, и всё равно замерзали «как цуцики».