Из казармы вслед нам доносились вопли Хиля:
Благодаря Комдивке всем им сделали вместо причёски – отменные
Изюминка
Замполитом нашего дивизиона был подполковник Жадров Виссарион Николаевич. Его кабинет располагался прямо у нас в казарме, и постепенно все его причуды и привычки стали нам известны. Фигура была колоритная, килограммов сто двадцать весом, разговаривал трубным басом, с характерным вОлОгОдским акцентом. Особую радость всему дивизиону доставляли иногда проводившиеся с офицерами строевые занятия. Нас выгоняли с плаца на это время, но окна казармы выходили на него, и вид пузатого Жадрова, пытавшегося изобразить строевой шаг и приёмы, доставлял всем курсантам минуты незабываемого счастья.
Дело в том, что замполит был из «пиджаков», окончил в своё время какой-то провинциальный институт культуры, стал «двухгадюшником», а потом остался в кадрах. Это прошлое наложило неизгладимый отпечаток на его строевую подтянутость. Галифе он почему-то не носил и в случае строевых занятий заправлял в сапоги обычные «прямые» брюки. В ходе шагистики они обычно «вылезали» из сапог и добавляли шарма к его комичным телодвижениям на плацу.
На кителе он гордо носил два «ромбика» о высшем образовании, и мы поначалу принимали его чуть ли не за «профэссора». Однако быстро выяснили, что один «ромбик» означал успешное окончание вышеупомянутого института культуры, а второй (с профилями К. Маркса и В. Ленина) свидетельствовал о том, что Виссарион осилил двухгодичный вечерний «университет марксизма-ленинизма». В армии этот ромбик называли:
Сначала мы именовали замполита «Неистовым Виссарионом» (в память Белинского), но этой кличке он соответствовал мало, так как обладал флегматичным темпераментом и целыми днями просиживал безвылазно в своём кабинете.
Новое своё имя Виссарион получил в ходе нашей первой зимней сессии.
Встречая прибывающую с экзамена группу, он каждый раз спрашивал замкомвзвода: «КакОй экзамен сдавали?»
«Высшую математику», – звучало в ответ.
Обычно прибыв утром в кабинет, замполит в нём затворялся и спал сидя за столом до обеда. Потом дверь открывалась и заспанный Изюминка через полказармы со вкусом декламировал для стоящего на «тумбочке» курсанта:
И такая задача повторялась им раза два-три за рабочее время. Поначалу ему действительно искали что-нибудь болгарское с фильтром, потом стали давать что попроще, типа «Примы» или «Беломора», а затем он заслуженно получил репутацию
«Стою я на тумбочке, – рассказывал Вини, – а тут высовывается из своей берлоги Изюминка с обычной задачей насчёт «хОрОшей сигареты». «Да нет у нас, – отвечаю, – сами стреляем». Ладно, закрылся, затих. Минут через десять снова открывается дверь, он опять высовывается, а в руке вот такусенький «хабарик!» Тут Вини демонстрировал, что в том хабарике было от силы пять миллиметров. И говорит он мне:
Вини отвечает:
История стала «притчей во языцех», и акции Изюминки в общественном мнении сильно пошатнулись.
Как-то к нему приехал старый приятель, и они, запершись в кабинете, тихо поддавали. Когда «дошли до кондиции», стали вспоминать минувшие годы, и Изюминка начал ностальгировать: