Правдивые байки воинов ПВО

Веня встретил их на улице. Ощутив на морозе легкое алкогольное «амбре», Грабар скомандовал: «За мной в канцелярию Щагом Марщ! И портфель с собой несите!» – и, не оборачиваясь, пошел впереди них в казарму, до которой было несколько шагов.

Вход в казарму, да и весь плац были залиты светом многочисленных ртутных ламп, который отражался от белоснежных сугробов, выровненных правильными прямоугольниками. Спрятать портфель было решительно негде. Друзья «горели» синим пламенем…

Единственный пятачок тени давал почтовый ящик, повешенный прямо у двери казармы. В эту тень и поставил «на ходу» портфель Ефрейтор.

Поднявшись на 2-й этаж и войдя в помещение батареи, Веня обернулся на послушно следовавших за ним приятелей.

– «Где портфель?» – спросил он с некоторым удивлением.

– «Какой портфель?! Не было у нас никакого портфеля!» – сообщили ему друзья.

Веня метнулся на лестницу, выскочил на улицу – чистый белый плац, правильные сугробы, нигде не видно портфеля. (Расчет Ефрейтора оказался точен: стоящий в маленькой тени, буквально у Вениной ноги портфель был малозаметен.

Не ожидавший такой наглости Грабар бегом вернулся в казарму. Заперев проштрафившуюся парочку в канцелярии, он построил всю батарею и лично возглавил поиски. Под его командой мы вооружились лопатами и «снесли» до асфальта все правильные снежные сугробы у входа. Веня, видимо, решил, что портфель был запрятан в утрамбованных сугробах. (А «отвечала» за порядок при входе в казарму – Первая батарея, и её комбат, капитан Туча, наутро сильно пенял Грабару за произведенный нами погром на его территории).

В общем, под наблюдением Вени мы минут 30 перелопачивали все окрестности, не понимая, чего он так взбеленился. Эффект был нулевой.

В конце концов, батарея была отпущена спать, а Веня, вызвав Комдивку с Изюминкой, приступил к допросу наглецов.

Их допрашивали и порознь и вдвоем почти всю ночь. Куриков и Ефрейтор стойко держались: не было никакого портфеля, почудилось комбату.

В конце допроса Изюминка применил «секретное оружие» к Курикову: «Как коммунист, Вы можете дать нам, трем членам партии и Вашим прямым начальникам „честное партийное слово“, что не было портфеля?»

«Могу!», – бестрепетно ответил Юра. «Честное партийное слово, что не было никакого портфеля!!!»

«Грабар, может быть, и правда, не было портфеля?!» – с недоумением поинтересовался поражённый Комдивка.

Грабар опять запричитал, что видел его своими глазами.

Итогом «разбора полетов» было снятие Курикова с должности старшины. Юрьева «снимать» было неоткуда, и он не пострадал.

Интересно, что из-за поиска загадочного портфеля их прибытие «подшофе» как-то ушло в тень.

Да, забыл сообщить о судьбе портфеля.

Пока Грабар первый раз бегал на улицу и обратно, Куриков успел шепнуть нашему солдатику – каптёру, где стоит портфельчик и тот, пользуясь тем, что Веня в ходе поисков контролировал курсантов, тихонько отнес портфель в каптёрку.

Когда все утряслось, им было чем отметить снятие Курикова с должности.

Делегат

Начальником училища был генерал Елдокимов С. С. Он пришел к нам еще полковником, на место отправленного на пенсию генерал-майора Стукалова П. И.

Стукалова курсанты уважали, как фронтовика и первого начальника училища.

Помню, как на построении по случаю прощания с ним выступавший старшекурсник, без всякой бумажки, очень хорошо сказал генералу: «Могу сказать от всех своих товарищей: мы назвали Вас «батей». После этих слов строй курсантов устроил Стукалову бурную овацию, а Павел Иванович не смог удержаться от слез.

Выступавший в конце прощания Елдокимов закатил длинную пафосную речь, в которой раз пять упомянул, что он только что прибыл с 25 съезда партии, делегатом которого являлся, и какое впечатление на него произвел доклад дорогого Леонида Ильича Брежнева. Его спич мы удостоили жидкими хлопками, а кличка «Делегат» стала его полуофициальным именем среди курсантов, да и офицеров училища.

На фоне строевого командира Стукалова, и тем более своего зама полковника Васильева Л. В. Делегат смотрелся бледно. Путал команды, давал «петуха», а вместо резких строевых команд у него выходило какое-то блеяние. От его исполнения строевых команд на различных построениях мы покатывались со смеху, а доморощенные пародисты в строю их дублировали, вызывая новые вспышки смеха и злобные взгляды комбатов.

Кроме того, чуть ли не первым его распоряжением было «временное» запрещение «свободного выхода» для старшекурсников. Этого мы не могли ни забыть, ни простить Делегату.

Зато в любви к речам, докладам и выступлениям Делегату не было равных.