Правдолюбцы

Ответа не последовало. Одри приникла к окну в прихожей. Негритянки след простыл. На крыльце через улицу кошка с черепашьим окрасом принимала солнечную ванну. Мимо прошли двое мужчин, держась за руки и чему-то смеясь. Одри смотрела им вслед, пока взрывы смеха не стихли вдали.

— Все в порядке, — успокоила она подругу, когда та вернулась с трубкой. — Она ушла.

— Уф, — выдохнула Джин, следуя за Одри на кухню, — очень неприятная история.

— Разве? — Одри было бы немного совестно набрать 911. Они с Джоелом всегда утверждали, что привилегированные белые люди не должны обращаться за помощью в полицию, разве что в случае смертельной опасности.

— Зачем она, по-твоему, приходила? — спросила Джин.

— Да кто ее знает. Она и сама, похоже, не в курсе. Чокнутая, это же очевид… — Одри осеклась. — О боже.

— Что такое? — встревожилась Джин.

— Я видела ее раньше.

— Да ну!

— Точно! Она была в больнице в тот день, когда с Джоелом случился удар. Не внутри. Она околачивалась снаружи.

— Ты уверена?

— Клянусь! Она дала мне зажигалку.

— Как странно.

— Как, на хрен, подозрительно, — поправила подругу Одри. — Что она там делала? И откуда, мать ее, узнала, в какую больницу отвезли Джоела?

— Она могла находиться в зале суда, когда Джоел потерял сознание, — предположила Джин. — Ведь если она действительно его преследует, значит, ходит на все заседания, где он выступает.

— О черт. А что, если она такая же психованная, как тот, который застрелил Леннона?

Джин нахмурилась:

— Полагаю, тебе следует сообщить в полицию. Возможно, она абсолютно безобидна, но береженого…

На входной двери лязгнул козырек на щели для почты. Одри уставилась на Джин:

— Блин… Думаешь, опять она?

— Не знаю. — Джин напряженно прислушивалась. — Пойти посмотреть?

— Ни в коем случае! — запаниковала Одри. — А вдруг она подглядывает в щель для почты или в окно?

Страх Одри придал ее подруге смелости:

— Сейчас выясню.

Вскоре Джин вернулась со сложенным листком бумаги:

— Лежало на коврике.

Взяв письмо, Одри положила его на стол перед собой. Письмо было адресовано миссис Одри Литвинов.

— Получается, это она написала?

— Скорее всего, — кивнула Джин.

— И о чем она пишет, как ты думаешь?

— Дорогая, просто прочти.

Одри потянулась было к письму, но тут же отдернула руку:

— Не могу. Прочти ты. Вслух.

Джин взяла листок.

Дорогая Одри, начала она,

Поскольку Вы отказались разговаривать со мной лично, у меня нет иного выбора, как обратиться к Вам письменно. Понимаю, то, что я сейчас скажу, причинит Вам боль, и заранее от всего сердца прошу прощения. Но я верю, что правда важнее всего, и рано или поздно нам всем приходится увидеть жизнь такой, какова она есть, а не такой, какой мы бы хотели ее видеть. Теперь, когда Джоел болен, настало время рассказать правду. На протяжении трех лет, с 1996-го по 1999-й, мы с Джоелом были любовниками. В 1998-м я родила ему сына — прекрасного мальчика, которого мы назвали Джамилем.

— Боже правый! — Джин оторвалась от письма. — Да она и впрямь сумасшедшая.

— Продолжай.

Мы с Джоелом больше не влюблены друг в друга, но остаемся друзьями, а еще крепче нас объединяет привязанность к Джамилю, и это чувство неподвластно времени. Джоел очень любит своего сына, он часто видится с ним и поддерживает финансово.