Правду! Ничего, кроме правды!!

О н а. Его бросили в тюрьму, когда ему было двадцать три года, обвинив в том, что он враг всех законов — и земных и небесных…

К а м п а н е л л а. Надо предложить людям реальный путь…

О н а. С тех пор вот уже восемнадцать лет инквизиторы держат его в тюрьмах, крепостных казематах, монастырских подвалах…

К а м п а н е л л а. Реальный путь к улучшению жизни…

О н а. Во время пыток он не раз терял сознание… Но ни разу не потерял мужества.

К а м п а н е л л а. Я предлагаю людям построить для всеобщего примера город…

О н а. Да, я люблю этого человека. Поэтому я прихожу к нему в камеру, хотя знаю: если меня застанут здесь — я погибла.

К а м п а н е л л а. Прекрасный новый город…

О н а. Он тоже любит меня.

К а м п а н е л л а. Этот новый город я назову — Город Солнца…

О н а. Я могу приходить к нему только в это время, когда происходит смена караула… Но именно в это время в его камеру проникает луч солнца… Кампанелла, я пришла… Я здесь, Кампанелла…

К а м п а н е л л а. Подожди, подожди! Солнце сейчас уйдет отсюда… Вот последние мгновения света… Всего несколько минут в сутки я могу смотреть в книги… (Жадно вглядывается в страницы.) О, благородный сэр Томас Мор!

Свет меркнет. Кампанелла опускает книгу.

…Вот и все. Снова тьма.

О н а. Как же ты пишешь, Кампанелла, если краткое время света ты тратишь на чтение?

В камере становится все темнее, и постепенно свет меркнет совсем.

К а м п а н е л л а. Я пишу «Город Солнца» в темноте. Вожу пером на ощупь… Рука, изувеченная пыткой, нестерпимо ноет и еле держит перо… Но Город Солнца так отчетливо, так ясно стоит перед моим взором, будто я хожу по его улицам, разговариваю с жителями…

В подземелье темно, только звон цепей говорит о жестикуляции, сопровождающей речь Кампанеллы.

…Я всегда вижу его залитым солнцем. Все здесь радует глаз. У жителей, благодаря физическим упражнениям, образуется здоровый цвет кожи, они делаются статными и красивыми. С детского возраста им прививают любовь к труду и знаниям. Девочки и мальчики обучаются наукам совместно. Опытные учителя ведут детей к городским стенам. Стены расписаны превосходной живописью, отражающей содержание наук.

О н а. Кампанелла, вспомни ученого монаха, которого ты встретил когда-то во дворе тюрьмы… он тоже не пожелал отречься от своего учения…

К а м п а н е л л а. Те, кто знает большее число искусств и ремесел, пользуются в Городе Солнца наибольшим почетом. И всегда у них все в изобилии, потому что каждый стремится быть первым в работе.

О н а. Этого монаха звали Джордано Бруно. Его сожгли на костре, от него ничего не осталось, кроме имени, которое тоже скоро забудут. Ты хочешь такой же участи?

К а м п а н е л л а. Тюрем в Городе Солнца нет… Нет там ни палачей, ни карателей, дабы не осквернять государства…

О н а. Я заклинаю тебя, Кампанелла, именем Христа и святой девы, одумайся! Против тебя замышляется новое страшное злодеяние…

К а м п а н е л л а. Тираны во всех странах будут ненавидеть Город Солнца. Они будут делать все, чтобы правда о нем не распространилась среди их народов…

О н а. К начальнику тюрьмы приходили высшие сановники из Святой службы… Они принесли разрешение от самого папы подвергнуть тебя новой страшной пытке. Я стояла в трапезной за колонной и все слышала. Я видела папскую грамоту с большой восковой печатью, подвешенной на красных шнурах…

К а м п а н е л л а. Людям, на долю которых выпадет счастье первыми вступить на путь новой жизни, придется столкнуться с многочисленными и лютыми врагами. Но они будут непобедимы!

О н а. На этот раз пытка будет продолжаться сорок часов! Сорок часов подряд!! Они тебя окончательно искалечат, они медленно и мучительно выдавят из тебя жизнь… Они все равно заставят тебя сказать все, что им нужно. Все равно заставят!

К а м п а н е л л а. О нет, женщина! «Кампанелла пыток не боится!» Это не мои слова. Так записали сами инквизиторы в своих протоколах. И тут они правы. Кампанелла пыток не боится! Он еще раз докажет, что человек свободен! Он докажет, что свободная воля несокрушима… Пусть терзают мое тело. В нем уже и так мало сил. Я весь в горстке мозга. Но убить меня уже нельзя. Нельзя убить мысль, как нельзя убить солнце. Оно взойдет несмотря ни на что!! Солнце! Я вижу тебя через стены, через тьму! Вижу твой яркий свет! Я вижу!!

И тогда на мгновение становится светло, Кампанелла стоит, протягивая закованные руки в сторону как бы видимого им солнца.

Вверху, в глубине сцены, высвечивается тюремное окно. К решетке прильнул человек. Этот жгучий брюнет — Филиппо Буонарроти. Напротив его окна угол здания монастыря св. Якова в Париже. На остроконечной крыше крыльца — красно-бело-синий флаг революции. На стене размашисто написано углем (или мелом) — «Равенство!».