Правду! Ничего, кроме правды!!

Б у о н а р р о т и. Разрешите взглянуть? (Берет лист, читает.) «Да, я чувствую, что она, — ах, смею ли я выразить райское блаженство этих слов? — что она любит меня… любит меня!.. Как это возвышает меня в собственных глазах!.. Как я благоговею перед самим собою с тех пор, что она любит меня!..» Где-то я нечто подобное читал…

Б о н а п а р т (смущенно). Это слабое подражание Гете. «Страданиям молодого Вертера»…

Б у о н а р р о т и. «Страданиям молодого Вертера»? Что ж, очень мило… Только, говоря по чести, молодой офицер мог бы заниматься чем-нибудь более полезным для республики и революции.

Б о н а п а р т. Это способ отдыхать, гражданин комиссар. Перемена работы.

Б у о н а р р о т и. А кстати, почему вы в отпуске в такое тревожное время?

Б о н а п а р т. Мне пришлось испросить отпуск, чтобы немного поправить положение семьи. Наш отец умер несколько лет назад. Семья разорилась и страшно бедствует. Братья не могут ничего заработать.

Б у о н а р р о т и. Невеселое положение… Немало забот легло на ваши юные плечи, лейтенант.

Б о н а п а р т. Однако в отпуске я не теряю времени. Я и здесь много работаю для армии.

Б у о н а р р о т и. Что же можно, сидя дома, делать для армии?

Б о н а п а р т. Прежде всего — учиться. Серьезная война требует серьезных знаний. Я изучаю математику, фортификацию, астрономию, картографию. А главное — артиллерию. Я верю в ее великое будущее. Наши генералы этого совершенно не понимают. Впрочем, генералы обычно готовы к прошлой войне, а не к той, которую они ведут.

Б у о н а р р о т и. Ну уж, ну уж… Революция выдвинула многих талантливых полководцев-патриотов.

Б о н а п а р т. Много хороших — это не всегда хорошо.

Б у о н а р р о т и. Вы, кажется, любите парадоксы, гражданин Буонапарте?

Б о н а п а р т. Уверяю вас: один плохой главнокомандующий — лучше, чем два хороших. В армии необходимо полное единоначалие. Больше того, чтобы выигрывать войны, полководец должен быть хозяином всех ресурсов страны.

Б у о н а р р о т и. Странная идея для республиканца и солдата революции…

Б о н а п а р т. Так учит история. Цезарь долгое время подчинялся римскому Сенату, который, подобно нашему Конвенту, не всегда знал, чего он хочет. Ганнибалом помыкали скупые купцы Карфагена. Тюренн и принц Конде зависели от капризов французского двора, Суворов — от любовников своей императрицы…

Б у о н а р р о т и. Гражданин лейтенант, вы не находите кощунственным сравнивать порядки в рабовладельческих республиках и при дворцах реакционных монархов с порядками, установленными революцией?

Б о н а п а р т. Я говорю не о порядках, а о беспорядках. В революционной армии их должно быть меньше, чем в армии феодалов.

Б у о н а р р о т и. Армия Французской республики бесконечно выше любой другой. Наши солдаты свободные люди. Они дерутся, как львы. А крепостных солдат европейских монархий гонят в бой, как стадо баранов. А вы говорите…

Б о н а п а р т. Да, я говорю: лучше стадо баранов во главе со львом, чем стадо львов во главе с бараном!

Б у о н а р р о т и (рассмеявшись). Хорошо сказано! Брависсимо!

Б о н а п а р т. От решительности военного руководителя порой зависят повороты истории… В знаменитый день десятого августа девяносто второго года я был возле Тюильри. Толпы народа с угрожающими криками ворвались в ограду дворца, требуя отречения короля. Перепуганный Людовик, нацепив красную революционную шапку, жалко кланялся толпе из окна… Какой трус!

Б у о н а р р о т и (вставая). А что же, по-вашему, надо было делать?

Б о н а п а р т. Надо было смести пушками эти толпы. Пятьсот — шестьсот человек разнесло бы в клочья. Остальные бы разбежались!

Б у о н а р р о т и. Вы стали бы стрелять из пушек в революционный народ? То есть пошли бы на то, на что не решился пойти феодальный король?

Б о н а п а р т. Если бы я был на стороне контрреволюции. Но я же не на ее стороне.

Б у о н а р р о т и. Тем более удивительно, что подобная мысль могла прийти вам в голову. Может создаться впечатление, что вы опасный честолюбец и мнимый республиканец. Народ оплачивает офицеров революции ценой тяжкого труда. Неуважительное к нему отношение даже в мыслях — преступно.

Б о н а п а р т. Вы правы, гражданин комиссар. Но, поверьте, приведенный пример носит чисто военный характер… Мои республиканские убеждения как раз очень давние и прочные… Я ведь еще в начале революции был секретарем Клуба друзей конституционных свобод… А вот на моем столе лежит набросок брошюры «Ужин в Бокере», где я восхваляю якобинцев…

Буонарроти берет и просматривает брошюру.

…Я решительно за республику, основанную на свободе. Я хорошо понимаю: штыками можно сделать многое, но сидеть на них неудобно!..

Б у о н а р р о т и. Ну, хорошо… Вы человек еще молодой, увлекающийся. И мне хочется верить, что вы честный солдат революции, лейтенант Буонапарте… А теперь давайте-ка спать. Поздно. Ваша кровать покрыта ковром, вот и отлично. (Ложится с краю, накрывается плащом.) Ложитесь рядом, лейтенант. Пора спать.