Праведная бедность: Полная биография одного финна (с иллюстрациями)

По-молодому проворно пройдя по комнате, он что-то берет и уходит. Юха тоже встает и уходит, нисколько не огорченный. Но идти через кухню он уже не решается; крадучись, пробирается он в парадные сени, и множество маленьких стекол сердито дребезжат, когда он открывает дверь. Он пересекает двор, выходит на улицу и чувствует себя как-то свободнее, безопаснее… Да, сегодня он далеко ушел от дома. Свежеет. Небо уже тронулось трепетным румянцем после долгого, напоенного счастьем дня.

Колосятся хлеба на полях, тянет сыростью от кочковатой земли в лесу. В такой дороге и самый забитый из людей не может думать только о своих повседневных заботах. И Юха тоже не думает ни о работе, в которую он опять впряжется на всю неделю, ни даже о том, как ему купить лошадь. Тихой грустью дышит вокруг летняя ночь, в памяти всплывают воспоминания из самой отдаленной поры жизни. Какое-то сверхъестественное предчувствие счастья дурманит душу…

Дома все уже спят; Вилле тоже успокоился на своей постели из тряпья. Рина просыпается, когда Юха ложится к ней, и тут же засыпает: надо полностью использовать то время, пока Вилле спит.

Щедра счастьем финская летняя ночь. Десятки лет ломая человека повседневной борьбой, пошвыряв и потаскав его по неверной дороге житейских взгод и невзгод, однажды в летнюю ночь природа заставит стареющего уже человека забыть все его будничные заботы и сольет его сознание с прохладным покоем своего овеянного грезами ландшафта… Посещение Никкили лишь еще больше усилило то странное душевное состояние, в которое впал Юха. Нет ничего невозможнее — думать теперь о работе и о том, как выкручиваться дальше. Другим путем придет теперь счастье. Слышно, как дышит Вилле в своей кровати; Юха не хочет, чтобы он умер, но и не верит в то, что он выздоровеет. Дело идет к концу… Целый час Юха не может заснуть и даже не пытается. Наконец его мысль начинает работать в одном направлении. Он не пойдет больше ни на Пирьолу, ни на Никкилю, он отправится на Туорилу, туда, за Тампере. Ведь там у него родственники. Он не думает о том, во что может стать ему покупка лошади, он вообще не думает о чем-либо определенном. Просто он должен отправиться туда теперь же, еще этим летом, и все тут. После этого открытия в мыслях наступает успокоение. Юха поднимается с постели, выходит в рубахе на крыльцо и тут же спешит обратно, словно опасаясь, что ночное небо спугнет созревшую в нем мысль. Потом он засыпает.

Наутро, проснувшись, он и в самом деле начинает собираться в дорогу. Он рассказывает Рине о Туориле и многозначительно намекает, что вернется не с пустыми руками. Рина бормочет что-то об отработочных днях, больном сыне и прочем, но потом впадает в обычное равнодушие, и Юха совершает свой сомнамбулический выход. Окончательно опомнится он лишь на Туориле.

Это было накануне нового жизненного этапа, который многострадальному Юхе предстояло пройти.

Его дядя Калле Туорила умер в громкой известности, вдохнув в хозяйство дух прогресса и процветания, с которым никак не вязался визит Юхи, личности весьма сомнительной. Теперь хутором заправляли наследники. Молодой хозяин сразу узнал Юху и через парадные сени повел его из кухни на хозяйскую половину. Тут в сенях зазвонил телефон — эту штуку Юха еще ни разу не видел так близко. Трубку взял рослый молодой барин — младший брат хозяина. Он говорил по-фински, но Юха ровным счетом ничего не понял, хотя и слышал каждое слово через открытую дверь: «…Фольклор… Вепсский?..» — «Зови его к нам!» крикнул хозяин из комнаты.

С этим молодым барином Юха и провел большую часть времени, и тот был к нему очень добр. Он и из Юхи норовил вытянуть этот самый «фольклор», хотя Юха понятия не имел, что это такое. Ах, сказанья? Это еще можно было себе представить, и он аж вспотел, тужась вспомнить хоть одно из них, но, черт побери, ничего у него не выходило. Тогда он завел разговор о своих заботах, и молодой барин слушал его, то и дело приговаривая: «Ага…» В конце концов он дал Юхе десять марок и проводил в комнату, где ему была приготовлена постель, а затем удалился, пожелав Юхе доброй ночи. «Вам того же», — ответил Юха.

Он остался один. В комнате был одуряюще чистый воздух и какой-то необыкновенный запах чистоты. Среди этой чистоты пребывание его здесь казалось каким-то чудом, свершившимся без его участия. Юха исследовал удивительную систему простынь на постели. Простыни были из тонкого, очень белого полотна, их было две, и одна была почему-то приметана к одеялу. Юха отцепил ее и положил на нижнюю, вспомнил, что у него есть десять марок, и лег в кровать.

Откуда-то издалека послышался плач Вилле, и Юха не сразу сообразил, в чем дело. Острая тоска вдруг овладела всем его существом. Душа очнулась от долгого обморочного сна, а усталое тело уснуло под одуряющий запах чистоты.

V. Смерть делает все, что может